Сибирские огни № 11 - 1969

вести хозяйство на новых справедливых основаниях. Время неизбежно накладывает свой от­ печаток на изображение тех или иных ис­ торических событий. Так, в последние годы обострился интерес к идейно-нравст­ венному размежеванию былых единомыш­ ленников. П. Нилин в повести «Жесто­ кость», затрагивающей события граждан­ ской войны в Сибири на ее заключитель­ ном этапе,— разгром банд, разгром кулац­ ких восстаний против Советов,— взволно­ ван раскрытием смысла столкновения таких людей, как Венька Малышев, с одной стороны, Узелков и начальник угрозыска, с другой, хотя каждый из них, безусловно, защитник советской власти. В «Синей те­ тради» Э. Казакевича идет острейшая по­ лемика В. И. Ленина с теми членами пар­ тии, которые в самый ответственный мо­ мент усомнились в способности рабочего класса взять и удержать власть, т. е. со­ вершить социалистическую революцию. «Самое трудное и страшное,— думал Ле­ нин из повести «Синяя тетрадь»,— это драться беспощадно не с врагами, а с близкими людьми, с единомышленниками...» А затем тут же добавлял: «А не драться никак нельзя». Роман С. Залыгина про­ должает эту линию советской литературы в осмыслении некоторых событий прошло­ го, он еще с большей заостренностью стал­ кивает двух крестьянских вожаков всена­ родного восстания против колчаковщины, их борьба составляет стержень всего об­ ширного повествования. 1 О гражданской войне в России суще­ ствует богатейшая литература. Обозреть ее всю вряд ли возможно одному челове­ ку, если учесть, что сюда входят не толь­ ко книги художественные, но и воспоми­ нания участников, и многочисленные собрания документов, и целый поток исто­ рических исследований. До сих пор неред­ ко вокруг толкования отдельных фактов, даже просто относительно реальности са­ мих фактов, ведутся ожесточенные споры. Вероятно, поэтому С. Залыгин, изучив ве­ ликое многообразие истолкований, на пер­ вый взгляд, бесспорных событий и фактов гражданской войны в Сибири, решительно отказался от точного наименования места действия и от подлинных имен участников войны. Реальны прототипы, как всегда и в .любом реалистическом произведении, но биографии героев романа не совпадают с биографиями прототипов.' Действительные лица, их действительные биографии лишь толчок к обобщениям широкого плана, к выявлению наихарактернейшего в людях, участвовавших в исторических событиях. Об этом приходится говорить, посколь­ ку некоторые читатели упрекают С. Залы­ гина в искажении облика то одного, то другого героя гражданской войны, которо­ го они по известным им фактам угадали в героях романа. «Соленая Падь» — роман философский, и если полемизировать с ним, то не по поводу несоответствия чьей- либо реальной биографии с биографией ге­ роя романа, а по поводу его концепции. Тема революции и гражданской войны долгое время освещалась как столкнове­ ние двух противоположных миров. Роман В. Зазубрина так и . назван — «Два мира». Пафосом непримиримой борьбы трудящих­ ся с угнетателями и интервентами, пося­ гающими на землю и волю, проникнут весь начальный период развития советской литературы. Вспомним троизведения двад­ цатых годов — А. Малышкина, Вс. Ивано­ ва, Л. Сейфуллиной, Ф. Березовского, А. Яковлева, Ю. Либединского... Иначе и быть не могло, потому что создавались они по горячим следам классовых битв,' Конечно, наивно было бы полагать, что отсутствовали другие аспекты главного кон­ фликта эпохи. В революцию шли разные люди и с разными целями. Были среди них кристальные революционеры, готовые идти на смерть во имя прекрасного буду­ щего русского общества, всего человече­ ства. Были и такие, которые честно пыта­ лись, но так и не смогли понять социали­ стическую революцию и принять ее такой, какая она совершилась; другие — просто выпадали из хода событий на ее крутых поворотах, третьи — откровенно приспосаб­ ливались, чтобы как-то пережить грозное время. Очень сильно прозвучала в литера­ туре тема «революция и интеллигенция», потому что она была поставлена самой жизнью. Назрел и прорвался конфликт между буржуазными «носителями прогрес­ са и революционности» и простым трудо­ вым людом, пожелавшим более существен­ ных перемен, чем обещали им эти пред­ ставители русской интеллигенции. Любопытно, что в первом советском ро­ мане «Два мира», как в эмбрионе, отра­ зились почти все проблемы, так или иначе взволновавшие писателей двадцатых го­ дов: народная масса, взявшаяся за ору­ жие, ее характер, ее роль в ходе револю­ ции, стихийное и сознательное в движе­ нии этих масс, руководитель и руководи­ мые, человек в революции, колеблющаяся и ищущая интеллигенция и классовый враг трудящихся, его отвратительный облик... Всего этого В. Зазубрин коснулся и сосре­ доточился на явлениях глобального поряд­ ка: вот революционный народ, терпящий неимоверные невзгоды войны, а вот его антагонисты — колчаковские армии, колча­ ковские каратели, колчаковские банды. И все это окрашено такой яростью, такой ненавистью, таким гневом, что произведе­ ние воспринимается как памфлет, как об­ личающий документ эпохи, как свидетель­ ское показание о кровавых делах колча­ ковцев и интервентов, предназначенное для суда истории. Последующее произведения заметно уг­ лубили проблематику, прозвучавшую в ро