Сибирские огни № 11 - 1969

КЕ»1ЛТ101КА Н. ЯНОВСКИЙ О т „Д в у х миров“ к „ С о л е н о й П а д и “ В богатом сибирском селе Соленая Падь «вдруг воспрянули из веков, из да- леких-далеких времен» дымные, непримет­ ные до сих пор кузни: в них ковалось оружие для крестьян, восставших против Колчака. На деревянных столбах крыльца глав­ ного революционного штаба сверху донизу наклеены воззвания. Они затем будут при­ ведены в романе Сергея Залыгина «Соле­ ная Падь» во всей живой неповторимости, и в них зазвучит голос времени, обыден­ ный, деловой или патетический, умиротво­ ряющий или зловещий. Но тут же возвы­ шенно и просто, как о кузнях, воспрянув­ ших из веков, будет сказано: «Никто не боялся чьих-то слов, все мы­ слимое было уже произнесено: торжест­ венность обещаний, беспомощность призы­ вов, бесчеловечность угроз потеряли и на­ стоящее и былое свое значение». Обобщенность и величавость в сочета­ нии с конкретным и бытовым обнаружива­ ется в стилистике романа с первых же страниц. И эти документы, и эти скупые, чуть-чуть приподнятые пояснения к ним, и эти слухи пестрые, подчас невероятные и распространявшиеся с непонятной быст­ ротой, служат автору своеобразным кзмеп- тоном, по которому он выверяет каждый последущий эпизод повествования. Отсвет повести «На Иртыше» лежит на романе «Соленая Падь». Роман этот и нельзя воспринимать безотносительно к по­ вести, которая в разное время по-разному возбуждала читательские умы. При этом почти все обратили внимание на языковую чистоту повести, на великолепное единство выражения с ее содержательными компо­ нентами. В ней автор словно бы раство­ рился в безбрежной стихии крестьянского языка тех лет и тем самым придал повести замечательную строгость и цельность, цельность в раскрытии крестьянской пси­ хологии революционного времени. В языковом отношении роман «Соленая Падь» приметно в чем-то уступает повести «На Иртыше». Авторский голос ощутим в романе в большей мере, чем это необходи­ мо; не все герои так свободно и органично, как в повести, вписываются своей филосо­ фической речью в деревенскую обстановку. Однако мы только на первых порах «про­ тестуем» против «интеллигентности» языка соленопадских крестьян, а потом, подхва­ ченные течением мысли героев романа, ув­ леченные событиями, развивающимися, кстати, чрезвычайно медленно, убежден­ ные к месту приведенными документами — воззваниями, листовками, статьями из га­ зет,—начинаем постепенно постигать, что в данном случае С. Залыгин, вероятно, ина­ че и поступить не мог, не нарушив замы­ сел своего произведения, всецело сосредо­ точенный на драме идей. С. Залыгин написал роман не о тех кре­ стьянах, которые чуточку были сфантази­ рованы Всеволодом Ивановым, и не о тех, что в первые годы Советской власти запол­ няли страницы многих произведений, о крестьянах, самостийно, неорганизованно восставших и действовавших частенько как бог на душу положит. Он изображает кре­ стьян, понимающих, на что они идут, кре­ стьян. которые в соответствии с этим по­ ниманием создают свою к р е с т ь я н ­ с к у ю р е с п у б л и к у , крестьян, кото­ рые настойчиво ищут пути к организации р е г у л я р н о й к р е с т ь я н с к о й а р ­ мии, способной дать бой отборным кол­ чаковским войскам, руководимым опытны­ ми военачальниками. С. Залыгин расска­ зывает о крестьянской «интеллигенции», но не о той, которая до Революции определя­ лась такими лицами, как поп, учитель, пред­ ставитель администрации, а той, которая думала, критиковала существующие по­ рядки, стремилась к знанию и образова­ нию, искала свое место в жизни, хотела