Сибирские огни № 11 - 1969

люди. Так родилась серия гравюр «Подле- морье». Это — полтора года ломки себя над листами линолёума. Да еще два года раз­ думий над собранными в странствиях на­ бросками. Но через эту серию, через эти скитания я пришел к грубому, условному реализму гравюры, я полюбил масштабы. Иллюстрируя сказки, я делал миниатю­ ры размером 10 на 12 сантиметров специ­ ально заточенным пером. А сейчас мне мало тех 70 сантиметров в длину, которые позво­ ляет сделать техника печатания гравюр — те прессы, которыми мы располагаем. Если бы техника позволяла, я вырезал бы гравю­ ру размером в дверь — вот это был бы лист! И в самой гравюре я все больше и больше ухожу от штриха, работая черным и белым пятном. — Я — реалист, я никогда не работал в абстрактной манере, хотя и признаю за абстракционизмом право на существование в определенных условиях, в определенном круге тем. Но гравюра дает возможность так использовать условность изображения, что ее средствами можно выразить и рас­ сказать колоссально много. Гравюра не терпит анатомически правильного, акаде­ мического построения фигуры — в графи­ ке это убивает жизнь. Композиция гравю­ ры создается проверенно до миллиметра ус­ ловностью. Нарочно, но в точной дозировке искаженные руки или ноги иногда позволя­ ют раскрыть всю суть человеческого образа. Гравюра — это высшая математика в ис­ кусстве. В живописи можно без конца доделывать картину. В графике эффект достигается тем, что убирается все лишнее. Конец ра­ боте, когда убирать больше нечего, когда от ореха осталось суть — его ядро, а скор­ лупа, как бы ни была она красива,— выки­ нута. — Я не люблю живопись, не люблю краски за их натурализм. Живописец дово­ дит до осязания ощущение объема, а это уже само по себе — ложь: ведь — сунь па­ лец в картину, и там, где ты видишь про­ странство, ты наткнешься.на плоскость — на холст. Гравюра же откровенно плоска. Я располагаю в одной плоскости иногда несколько рисунков, связанных общей мыслью, общей идеей. Один графический лист может стать целой историей, новел­ лой, рассказывающей о многих событиях. И гравюра не будет лгать, убеждая зрителя, что плоскость ее объемна. Гравюра откро­ венно плоска, она должна быть плоска —■ ведь она ведет свое происхождение от пер­ вых книг, которые резались на дереве, она рождалась плоской, ее перспектива обязана была быть условной, лежащей в плоскости, иначе она поломала бы, «изогнула» книж­ ный лист, сломала бы строй книги. — Кстати, о книгах. Я с огромным удо­ вольствием иллюстрирую книги. Сейчас я весь поглощен оформлением книги сибирско­ го писателя Зазубрина «Два мира» — о гражданской войне в Сибири. Это — снова работа над темой войны. Другой войны — давнишней, но столь же неизбежно жесто­ кой, столь же неизбежно противной сути человека. — Работать над книгами крайне инте­ ресно. Каждая книга — как человек, имеет свой характер, свою судьбу, ей соответст­ вуют своя эпоха, свой облик, формат, цвет. Все это нужно найти, продумать, выносить. У меня есть мечта — оформить «Виндзор­ ских кумушек» и «Легенду о Тиле Улен­ шпигеле». «Тиль», по моим замыслам, дол­ жен выглядеть как старинная-старинная книга. А «Виндзорских кумушек» я хочу сде­ лать этакой элегантно-грубой книгой — под грубо резанное дерево. — Слушай,— перебиваю я его рассуж­ дения,— но ведь когда ты делаешь эту ил­ люстрацию, кто-то должен издать эти ста­ рые книги. Ты договорился с каким-нибудь издательством? — Это не важно,— отвечает Георгий.— Предварительный заказ для меня не имеет значения. Более того, я не люблю заказан­ ные темы и избегаю их делать. Разве что в исключительных случаях — например, что­ бы выручить издательство или театр, заме­ нить кого-то из заболевших художников. Чтобы я мог работать над заказанной те­ мой, я должен загореться; предложенная, подсказанная тема должна стать моей —• вот как в случае с твоим предложением о серии «Моя жизнь». Более того — я не возь­ мусь ни за какой срочный заказ. Я дол­ жен выносить тему, пережить ее. Я ведь — «тугодум»: очень долго обычно вынашиваю вещь. Над эскизами «Подлеморья» я рабо­ тал года полтора, а до того «придумывал» их, не притрагиваясь к бумаге, еще года два. Над военной серией думаю уже полто­ ра десятилетия. В поездках я никогда не делаю работ по свежим впечатлениям. Я в поездке режу гравюры по впечатлениям предыдущих поездок, бывших, может быть, года два или три назад. Я никогда не де­ лаю детальных эскизов гравюры — только приблизительные наброски. Но резать ли­ нолеум сажусь лишь после того, как «уви­ жу» работу в законченном виде. — .Многие художники, вынашивая ка­ кую-то вещь или работая над ней, держат замысел и первые наброски втайне, не по­ казывают вещь, пока она не готова. Я не боюсь показывать наметки, рассказывать о замысле. Наоборот — рассказывая, как бу­ дет выглядеть новая вещь, я обычно и при­ думываю что-то наиболее интересное, сам начинаю понимать, чего я хочу. Чужое мне­ ние не может повредить моим замыслам. Я глубоко убежден, что я — это я и оста­ нусь самим собой, что бы мне ни советова­ ли. Я уверен, что если даже другой худож­ ник возьмет мою тему, мою композицию, он не создаст того, что создам я. Он — это он, если он действительно художник. А я — это я. И моя вещь будет моей, будет вы­ ражать мои мысли, что бы мне и кто бы ни советовал. — Я могу не только показывать работу, еще не готовую. Я могу работать на