Сибирские огни № 11 - 1969

И С К У С С Т В О Станислав ИЛЬИН ЧЕРНОЕ И БЕЛОЕ (Пять листов из жизни художника) Я позвонил у дверей в первом этаже большого дома, стоящего в одном из тихих районов Иркутска, напротив старого город­ ского сада. Дверь открыл высоченного рос­ та худой человек с длинным открытым ли­ цом, с серыми мудрыми глазами. За его спиной с шумом распахнулась другая дверь, ведущая, видимо, в одну из комнат, и от­ туда с визгом выкатился в коридор невооб­ разимый клубок рук, ног и красновато-бу­ рой шерсти. Человек обернулся, вынул изо рта большую трубку и прикрикнул. Клубок мгновенно рассыпался на большеухого, с роскошной кудрявой шерстью пса и четы­ рех мальчишек — разного роста, но до изум­ ления похожих на хозяина дома. Казалось, выскочили друг из друга и встали вряд складные русские матрешки, только муж­ ского пола. И наконец из другой двери по­ явилась единственная в этом доме женщи­ на — невысокая, смуглая, с короткими, со­ вершенно белыми волосами. Так я познакомился с сибирским худож- ником-графиком Георгием Леви, с его семьей и его домом. Я бы вал а него нечас­ то, и дом этот долго оставался для меня музеем, в котором каждый раз находишь для себя что-то интересное. Три комнаты, обставленные оцень скром­ но. Стеллажи с книгами, представляющими невообразимо пестрое собрание как с точки зрения их обложек, формата, цвета, так и с точки зрения их содержания. Кое-где — на­ стенные вазы для цветов и несколько эстам­ пов. На подоконнике толстый кактус с вы­ водком кактусят, кажется, путающихся у него под ногами. На стене, завешенной ков­ ром, ружья и небольшая коллекция кинжа­ лов, в том числе огромных размеров эвен­ кийский нож-тесак, которым оленеводы ру­ бят рога намертво сцепившихся в драке оленей. Десятка три медных буддийских божков, среди которых есть уникальные экземпляры. Много керамики, в том числе керамической посуды. Часть из нее — рабо­ та самого хозяина. В доме хозяйничают четверо маль­ чишек — полнейшее самообслуживание. Татьяна — жена художника, признаться, не очень любит хлопотать на кухне и чаще всего отдает эту часть квартиры в полную власть сыновей. Она главным образом ин­ тересуется литературой и много шьет, при­ чем в этом искусстве, говорят, достигла не­ малого совершенства. Так и казался мне этот дом чем-то иско­ ни, всегда существовавшим, каким-то анти­ кварно-современным, с давно установив­ шимся беспорядочным порядком, где муж­ ское начало довлеет во всем, где всегда го­ ворят об искусстве, и никогда не бывает, чтобы, придя, ты не застал уже кого-ни­ будь постороннего. Но однажды мне сказали: «Жора боле­ ет» и на вопрос: «Что с ним?» — ответили: «Разыгралась старая контузия». Так стало для меня приоткрываться прошлое худож­ ника. И наступил однажды день, когда я спросил: — Жора, а что если я попрошу тебя рассказать свою жизнь твоими средства­ ми — в нескольких рисунках? Он попыхтел трубкой и сказал: — Я подумаю. Г р е з ы На стене моего кабинета — четыре листа, четыре гравюры, подписанные Георгием Ле­ ви. Если бы я был композитором, я напи­ сал бы по ним симфонию. В ней было бы много обрывочных, незаконченных мелодий. От интонаций тревожных и вопросительных она шла бы к широкому и полному ощуще­ нию молодости, силы и надежд. Без паузы, словно обрывая эту первую часть, врыва