Сибирские огни № 11 - 1969

уложенных волосах, посмотрела на Мишку, как на стенку, крикнула «На­ талья, к тебе» и ушла за штору, где раздавался говор, и Мишка долго ворочался в передней, сплющенной по горизонтали и по вертикали, при­ страивая шубу на вешалке. Наташа выдвинулась из-за занавески, нахмурилась, но тут же за­ носчиво сказала: — Ну, пришел —так проходи. И он пошел за ней через большую комнату с низко посаженным потолком, мимо стола, за которым на диване развалились двое мужчин. Дверца вела не в стенной шкаф, а в комнатенку, в поперечнике чуть пошире входа. У окошка справа за столиком, покрытым белым, делала уроки девочка лет десяти с толстыми рыжими косичками, Миш­ ка вспомнил, что у Наташи есть сестра. Увидев его, она сгребла в охап­ ку тетради и вышла, притворив дверь. — Куда ж это она?, — К ним в спальню,— сказала Наташа и, усевшись на махонькой кушетке, отодвинулась в уголок. — Я ненадолго,— извинился, помявшись, Мишка, думая, что вот тут где-то ухитрились всобачить еще и спальню, и сел все же возле стола —сдаваться сразу со всеми потрохами он не был намерен, надо еще поглядеть, как пойдет дело. За дверью сильный, развинченный хмелем голос запел: — А я-а иду-у, шагаю по Москве-е, и я-а пройти еще смогу-у! —не дотянул, оборвал и крикнул:—Ларинька, дай пальчики! Аркадий, ты знаешь, какая у меня Ларинька? Крайняя безмятежность плеснулась в лицо Наташе, и она заговори­ ла весело, стараясь заглушить голоса: — Сэлинджера я приготовила, возьми, пожалуйста, и прочти-ка вот Кафку. Слыхал про экзестенциалистов? Нет, конечно. Так приобщайся. Понимаешь, они считают наиболее важной для человека грань между жизнью и смертью, потому что на ней более всего человек раскрывается. А человек для них —в высшей степени существо оригинальное, индиви­ дуальное, неповторимое, понимаешь? Мишка смотрел на Наташу, плохо слушал ее, но с этим он согла­ сился: такой, как Наташа, больше не сыщешь. — Широка-а страна моя родна-ая!.. Ларинька, дай пальчики!.. Ставь Катюху сюда! Старик, я продемонстри-ррую тебе сейчас нечто!..— гремело за дверью. — Вот, черт,— дернулась Наташа и исчезла в гуле голосов и хохоте. Через секунду она вынырнула и подперла дверь спиной, словно про­ веряя, не попытаются ли открыть. В руках у нее была высокая клетка с длинненькой птицей совершенно зеленого цвета. — Спи, Катенька, спи,— сказала она, ставя клетку на подоконник. — Катя-Катя! — проговорил кто-то довольным голоском, ,и Мишка оглянулся. Наташа засмеялась: — Ну, скажи ему еще, как тебя зовут? — Катя-Катя! Мишка глядел на клетку, на прыгавшего там попугайчика и глупо захохотал. — Они ее в то воскресенье вишнями из наливки накормили,—ска­ зала Наташа.—Катя все падала и драться лезла. Налижутся и себя не помнят. Она опять села, не спуская с Мишки подведенных глаз, подперла остренький подбородок кулачками: