Сибирские огни № 11 - 1969

утомленной мягкости его голоса Анна поняла, что разговор движет­ ся к концу. — Нет... Я сказала —нет! —В ответе дрожало взбешенное упорст­ во, и по тому, как немолодой, но черноволосый человек, сидевший ря­ дом с Сергеем, прикрыл лицо руками, Анна поняла, что относилось оно именно к нему. Знакомо закусив верхнюю губу, Сергей Николаевич долго смотрел на девушку. — Ну, ладно, иди, Сухарева. Потом еще поговорим. Подумай,— выдавил он. Наташа резко, слишком даже резко повернулась и, едва не задев колен Анны, выскочила за дверь. Некоторое время все молчали. Наконец, человек с черными, с не­ естественно черными —теперь Анне казалось крашеными —волосами* поднялся: — Ну вот, видите? Это тоже ее влияние, материно!.. ...История непонятная и непотребная. Отец Наташи Сухаревой бро­ сил жену, когда Наташе минуло три года. Брак их не был зарегистриро­ ван, и молодец укатил от алиментов подальше в Сибирь. Дважды Ната­ шина мать разыскивала его и добивалась подачки на два дня жизни. Поняв, что, кроме срама, ничего не получит, она оставила свои притяза­ ния, еще выходила замуж, но неудачно, а теперь вышла третий раз. Наташин отец тем временем успел заочно закончить какой-то инсти­ тут, пристроился на кафедре графики в Иркутске и сейчас приехал в Обск обменяться опытом. Дамы с кафедры графики вполне оценили его демонический профиль и пригласили на День поэзии, выцарапав в ко­ митете комсомола билет для гостя. Он пришел, привлеченный не столько поэзией, сколько поэтически настроенными дамами, и, несколько запо­ здав, приютился в дальнем ряду. Когда Наташа читала со сцены стихи про гиацинты, его будто что толкнуло: не его ли это Наташка страдает от каких-то птиц, распятых в небе? Справился, убедился —точно она, и, прочтя ее личное дело («Отец умер»,—писала Наташа), не захотел обнаружить себя где- нибудь в коридоре, на улице или в аудитории, не мог допустить такой обыденности, а попросил вызвать ее в комитет комсомола, чтобы минуту встречи обставить торжественно. И вот при всех, очень торжественно, он протянул ей руки, сверкая навернувшейся на глаза влагой. Наташа долго стояла молча, только все больше и больше вытяги­ ваясь, а лицо ее то краснело, то отходило и даже стало совсем белым. Тогда он шагнул к ней: «Дочка моя, Наташенька!» Но она отскочила и жестом, несколько театральным и похожим на его, так что всем показа­ лось, что перед ними разыгрывается заранее срепетированный фарс, вы­ кинула руку ладонью вперед: — Нет! Я не могу и не хочу узнавать вас. Мой отец давно умер для меня, и так, право, лучше! Тогда позвонили Сергею Николаевичу... При нем, сжимая кулачки, патлатая девчонка, уже не театрально, а свирепо мотала головой. «Нет!!» —Только это и можно было выжать из нее. — Странная девочка, звереныш какой-то,— говорил Сергей Нико­ лаевич, передавая только что происшедшее Анне.—Вот он, результат отношений в доме, в семье. Мать из-за собственных прихотей вечно бро­ сала ее с няньками, соседками, а то и просто одну... А ты что прибежала?