Сибирские огни № 11 - 1969

его новую пьесу, которую решил отдать нашему театру. Столь­ ко лет мы с ним не работали и вдруг. Да и не чувствую я ни твердости в руке, ни полета в мыслях. Александр Иванович обещал помогать и всячески меня настраивает в этом плане. Пьеса не шибко хороша, или опять же я устареваю. Местами блистательно, но в общем —нет открытий, которых просит время и душа. Душа-то остается, видно, молодой...» Мать никогда не любила подробностей —в э ^м Анна даже завидо­ вала ей: она умела бросить несколько фраз со смешком или грустью, так что потом, когда Анна смотрела спектакль или читала книгу, уже не могла отделаться от этих смешка или грусти. Потом Ираида Васильевна писала, что скучает, хотя весь день вро­ де толчется в театре. И тут же рассказала, какой прекрасный ремонт квартиры сделала Иваницкая — их старая прима. И как великолепно лечит камни в почках врач из Еревана. И как плоско сыграл Сыромятин Платона Кречета —Александр Иванович, художественный руководитель театра, отличался уникальной способностью неправильно распределять роли... Было что-то щемяще-грустное в письме. Мать, действительно, ску­ чала, и не столько по ним, сколько, наверное, от сознания приближаю­ щейся старости —предчувствие одиночества трепыхалось в нем, словно последняя бабочка, залетевшая в комнату в сентябре. Вместе с тем, Анну опахнула атмосфера деятельной, строго ритмич­ ной, хотя и суетной московской жизни, где все чувствуют себя прочно на месте и не представляют себе другого существования. Она не- стала разбираться, откуда возникло желание попасть в эту жизнь —сейчас же, немедленно... Хотела позвонить Сергею, но показалось нелепым разговаривать на тему, требующую конкретного разрешения, по телефону —он не воспри­ мет серьезно. А вечера дожидаться не могла. < В приемной Маша непроизвольно поднялась за секретарским столом и, зябко обтянув плечи светло-серым пуховым платком, выложив на сгибы локтей длинные пальцы, покачивала над Анной большими, как пельмени, серьгами: Сергей Николаевич ушел в комитет комсомола — что-то случилось серьезное, рдз требовалось его присутствие. Анна была почти рада. Попадая в институт, она любила побродить по коридорам. Каждый раз давала себе слово прийти специально, но обычно не получалось. Комитет комсомола помещался на четвертом этаже в дальнем за­ кутке. Навстречу поднимались и спускались студенты, преподаватели — лица, лица. Лестницы расходились и сходились двумя рукавами —она сходилась и расходилась с ними —молодыми, спешащими, прыгающими через ступеньки с рулонами, сумками или просто клеенчатыми тетрадка­ ми в руках. Когда Анна попадала сюда, в.множественность молодости, она со странно томящим чувством удивления и радости отмечала, как един, современен этот молодой народ:1да, совсем такой, как она, и нет — в чем-то стремительнее, подтянутее, независимее, и уже не такой, как был в ее юные годы, и именно это оглушало, радовало и заставляло что- то притихать в ней. На лестницах и в коридорах, ведущих от них, холоднее, чем в боко­ вых крыльях здания: Анна шла и чувствовала, как становилось все теп­ лей, а запах институтский — аудиторий, лабораторий —специфический