Сибирские огни № 10 - 1969

микстурами и травяными настоями. Заставлял пить растопленное бар­ сучье и медвежье сало. Иван покорно глотал все, что давали. Не потому, что надеялся хворь одолеть, а чтобы не обижать добрых людей, которые так стара­ ются для него. Долгая болезнь перемогла даже и его могучую натуруг и не осталось сил противоборствовать ей. Раз, когда лежал он в полузабытьи, закрыв глаза, и его посчитали спящим, слышал он, как старый доктор сказал Густаву с упрёком: — Что лее вы, батенька! Раньше надо было меня позвать! «Вот ведь,— подумал Иван,— все понимают, а мне виду не подают». И сам старался не подавать виду. Чем же еще за добро отбла­ годарить?.. Что смерть на пороге, с этой мыслью уже свыкся. И едва не с усмешкою вспоминал, как очнулся тогда, после Усолья, в лазарете. По­ вел глазами, одни больные на топчанах, ни врачей, ни санитаррв нет. Дернулся было, да куда там, головы не поднять. И такая взяла тоска и обида, уж до того не хотелось погибать!.. А сейчас смирился. И вовсе нет никакой тревоги. И то сказать, все легче помереть как человеку, а не под плетьми или в петле... • А тогда испугался. Вошел кто-то в палату, сразу глаза закрыл,, ровно снова в беспамятство впал. И всякий раз так, едва подойдет кто, врач ли на обходе, или санитар иссохшие губы водой смочить... На второй ли, на третий день, счет дням Иван потерял, подошел кто-то и стоит возле топчана не отходит. Потом нагнулся и говорит в самое ухо: «Не опасайся. Это я, Густав». Открыл глаза, точно он. Оглянулся Густав по сторонам и так же тихо на ухо Ивану: — Запомни свое имя. Януш Торчинский, ссыльный. Из Балаганска приезжал к пани Елене. Запомни, из Балаганска. Кто стрелял в тебя, не знаешь. По какой причине, тоже не знаешь. Наверно, по ошибке. Станут спрашивать имя, отвечай: Януш Торчинский. Запомнил? Еще о чем ста­ нут спрашивать — закрой глаза и молчи. Не опасайся и не тоскуй. Я бу­ ду часто навещать тебя. Вовремя подсказал. Как есть вовремя!.. В тот же день приходил какой-то низенький лысоватый, допраши­ вал Ивана. Иван всего и смог только, что имя свое назвать: Януш Торчинский, да помянул, что из Балаганска. А потом впал в беспамятство и не слы­ шал даже, о чем спрашивали его. Через несколько дней тот же низенький лысоватый пришел снова. Иван, услыхав его скрипучий голос, глаз не открывал. Фискал подошел к топчану, постоял, пробормотал для себя: «По приметам схож». Спросил санитара: — Что с ним? Санитар ответил: - *— Шибко плох. Чахотка, сказывают, у него. Однако, скоро от­ мается. — Одним меньше,— сказал лысоватый. Ушел и больше не появлялся. Потому, что шибко плох, и дозволили Густаву забрать его из лаза* рета. И сколько ни обнадеживали и старый доктор, и Густав, понимал Иван, что большой веры в свои слова нет у них. А вот сегодня вроде и те же слова сказал старый доктор, да как-го по-другому. Веселее, что ли. Жить будешь, Януш! А может, и взаправду?..