Сибирские огни № 09 - 1969

на макушке. Справа по борту нависли над водой рваные непогодой и временем скалы иркутского берега. Противоположный берег утонул в густой синеве, и только между водой и солнцем зависли в воздухе прозрачные снеговые шапки далеких горных вершин. А впереди, сколько хватал глаз, расстилалась просторная водная гладь, и казалось, нет ей ни конца, ни края... Приволье!.. Вспомнил Иван тесную заводскую казарму с застоялой кислой прелью и нарами в два яруса, дымные прокопченные мастерские и цехи, выжженную горячим шлаком землю заводского двора, где не только деревца или кустика, травинки живой не осталось: чего только не со­ творяют люди себе на муку и погибель!.. А здесь воистину приволье! Вернуться бы сюда с Настей, избенку срубить, хозяйство завести хоть немудрое, да свое и прожить, сколь бог сроку отведет, на этом приволье, в дружбе и согласии с этими работящими нешебутными людьми. Ходить в море, открыть душу и тело ветрам и солнцу... В по­ те лица добывать хлеб свой, не заедать ничьего чужого веку... Вот и все!.. Много ли человеку надо!.. Только пустая это блажь. Вон он берег, где только что зверем полз по чаще, как заяц от охотника, хоронился от ретивых казаков. И другой берег, куда собрался ступить ногой, тоже не ласковее. Тоже шагу не ступишь без оглядки... Нет человеку места на земле такого, чтобы мог надежно почесть своим, кроме как те три аршина, на которые гроб ля­ жет. Да еще, бог весть, будет ли гроб, а то и просто яма... И снова в который раз сжимал кулаки в бессильной злобе. Пошто же так?.. Не одинок, куда ни обернись, везде люди маются. Пошто тер­ пят?.. Неужто смелых нету?.. Вспомнил с горечью, как тихой ночью всполошил набатом заводскую слободу. Ну вспомнил, и что?.. На кого больше всех надежу положил, настоящие мужики Герасим Зуев и Ни­ кон Мукосеев — первые отреклись. Детей своих пожалели... И остались дети сиротами. Запороли насмерть и Герасима, и Никона... А поляки не сробели. Согласно поднялись супротив самого царя... Так ведь тоже не осилили... Много ли их... Вот ежели бы всей Россией подняться!.. Придет, однако, час... И тут же укорил себя: а сам? Одна печаль: Настю выручить да забиться куда подальше, чтобы злой глаз не достиг... Один в поле не воин... Вот так, истинно, каждый на другого. Да ежели бы началось настоящее дело, неужто пожалел бы себя? Ни в жисть! Вот и все так. Ждут, кто бы начал. А кто же начнет?.. Старик Никита притомился, окликнул молодого рыбака: — Корнюха! Хватит пузо чесать! Возьми-ка правило!—Отдавая кормовое весло, добавил:—Держи этак же, вдоль ветру. К берегу ближее не ходи. Здесь на просторе ветер ровнее. Сам перебрался в нос, сел рядом с Иваном. — Пошто закручинился, прохожий? Не знаю, как звать, вели­ чать? — Иваном. — У нас Ларивон будешь. Есть такой мужик в нашей артели. Об­ личьем схож, только в крыльцах малость пожиже. Ларивон, сын Федо­ тов, прозвищем Соловьев. — И я Соловьев,— сказал Иван, удивясь. — Легчае запомнишь. А запомнить надо крепко. На базаре и об­ лава не диво. — Пошто облава? —встревожился Иван.