Сибирские огни № 09 - 1969

же в тех фактах нашей новейшей истории, на поверхности которых отложилась горечь допущенных ошибок. Подчиняясь намеченной цели, романист искусно обнажает внутренние связи не только между ныне живущим писателем Браташем и теми, кого он считает своими учителями и предшественниками — Есени­ ным, Маяковским, Горьким, Пушкиным, но и между нынешним секретарем обкома Со­ коловым и его сравнительно недавним предшественником Буяновым, между сов­ сем юной комсомолкой Лизой Симаковой, пришедшей, вопреки воле родителей, рабо­ тать на колхозную молочную ферму, и ста­ рейшей дояркой Пелагеей Комарковой. По своему жанру новое произведение Н. Шундика — роман лирико-публицистиче­ ский, не претендующий на эпический раз­ мах, но до предела насыщенный раздумь­ ями автора и его героев над жизнью ми­ нувшей и над днями текущими. Выбор именно такого жанра продиктован харак­ тером главного героя романа. А герой этот — «страна синеокая» Россия. Наша, нынешняя, Россия, непрерывно строящая но­ вое и прекрасное, выметающая отжившее старое, с кровью сдирающая с себя при­ сосавшиеся к ее бокам ракушки пережит­ ков. И потому представлена Россия здесь в первую очередь теми, кто призван свои­ ми делами направить ее по самому верно­ му пути в завтрашний день. Это перйый секретарь обкома Соколов, писатель Бра- таш, председатели колхозов Денис Ганин и Надежда Калинина, рядовые колхозни­ ки Пелагея Комаркова, Лиза Симакова, Се­ мен Авдонин. Все эти люди близки серд­ цу автора, потому что в них он видит лицо сегодняшней России. Но есть в романе и те, кто олицетворяет наш вчерашний день, су­ дорожно цепляясь за то, что безвозвратно ушло в прошлое. Это бывший предрайис- полкома Лосев, бывший секретарь обкома «по мясу» Аркадий Ганин, предколхоза Курносов, сектант Почушкин. Своеобразное место отведено в романе бывшему первому секретарю обкома Буяно­ ву. По ходу романа, нынешние события в котором происходят в течение двух дней 1967 года, Буянов принадлежит дням ми­ нувшим. Наиболее драматические страни­ цы его деятельности, связанной с печальной памяти тремя годовыми планами по мясу, датированы 1959 годом. С Буяновым рабо­ тали и нынешний первый секретарь обкома Соколов, занимавший тогда пост секретаря обкома по идеологии, и нынешние мораль­ ные банкроты Аркадий Ганин и Алексей Лосев. Буянова хорошо помнят и старей­ шая знатная доярка области Пелагея Ко­ маркова-, и разжалованный предколхоза Ва­ силий Митягин. Буянов смертельно обидел писателя Браташа, но он же правильно опре­ делил организаторскую смелость и прак­ тическую хватку Надежды Калинкиной. Уже эти факты говорят о том, как непросто разобраться в Буянове: глянул на него оком »биженного —швыряй камнями; нрп- смотрелся глазами человека объективно­ го —подумай, разберись, отдели подлин­ ную его суть от ракушек. Н. Шундик, обнажая сложный и проти­ воречивый характер Буянова, избирает путь объективного исследователя,,законом для которого является единственно верный принцип: «Не отточишь для самой глубо­ кой правды мысль — лучше не садись за роман». Писатель решительно отвергает путь огульного охаивания руководителей типа Буянова. Он заставляет своего люби­ мого героя писателя Браташа, когда-то обиженного Буяновым, признаться: «Мне ясно одно: мстительность — слепота и глу­ хота для художника. Я не смогу швырнуть камень в голову Буянова, иначе я не ху­ дожник». Автор помогает Браташу найти достойный ответ на явно провокационный вопрос преуспевающего литератора-проще- лыги Завягина. «Выходит, уговариваешь во всем оправ­ дать, обелить Буянова?» «Нет, я протестую против огульных, предвзято доказанных обвинений в адрес Буяновых, без соблюдения нашей нрав­ ственной, философской, художнической ре­ волюционной законности». Романист скрупулезно исследует траге­ дию Буянова, когда-то в юности своей на­ чинавшего путь с бесстрашного и беззавет­ но преданного идеалам революции чоновца. И многое напоминает в Ларе Буянове всем нам полюбившегося Веньку Малышева из «Жестокости» Павла Нилина. Но «где-то в жизни его наступил момент, когда зачер­ ствел он душой, приобрел вкус к чино­ почитанию». И это «где-то» имеет в романе вполне конкретный исторический адрес: од­ нажды врагам удалось жестоко надругать­ ся над искренней человеческой доверчи­ востью Лары Буянова. С тех пор он и стал осмотрительней и суше с людьми. Стал чаще оглядываться на вышестоящее начальство, угадывая его волю, его жела­ ния и сообразно подстраиваясь к ним. И вовсе не потому, что хотел подслужить­ ся. Нет. Просто уверовал в то, что высо­ кому начальству лучше, чем ему, известна истина. Ну, а когда стал высоким началь­ ством сам (шутка в деле, человек прошел путь от заместителя председателя райис­ полкома до первого секретаря обкома!), то убедился, чю лично ему эта самая исти­ на дается вовсе не так, как этого хотелось бы. И потянулся сердцем к таким, как Пе­ лагея Комаркова, все чаще отдаваясь во власть беспокойной мысли: «Смыть с себя, к дьяволу, кабинетную пыль, содрать с се­ бя ракушки. До крови сдирай, а до Ла­ ры — умри, доберись!» Евгений'Браташ, раздумывая над судь­ бой Буянова, допускает и такое ее истол­ кование: «А что, если трагедию Буянова надо решать так: мучительно пробивался к чистому, здоровому Ларе в себе и вот пробился! Начинай, Илларион Степанович, жизнь сначала. А силы ушли... ушли силы. И падает человек замертво. Но как падает?