Сибирские огни № 08 - 1969

платить... А Ковшар в Москву жалился, просил себе милости. Дали: полштрафа скостили. Вот и дед-бородед. Ловок! А я да шофер в дураках остались...» Собрал он на лбу морщины: не хотел о дурном думать. — Мать, время-то сколько? —охрипше спросил Пронька.—Продры- хал никак? Ах, засоня ленивый: лень-то, видно, раньше меня родилась. Степашка, ты чо меня не будил? А, Степашка! 6 Мухорчатая кобыла покорно вошла в оглобли, Пронька хомут засу­ понил, на одну петлю ужал подбрюшник, взнуздал и сбил обухом наро­ сты навоза и снега с копыт. Лошадка смигивала заледенелыми ресни­ цами, вскидывала испуганно короткую губастую морду и грызла, вытал­ кивала мундштук, к которому никогда не могла привыкнуть. А была она уже старая, кашляла и задыхалась от какой-то грудной болезни. Пронька брал ее жеребенком в совхозе, вырастил, и служила она ему почти пятнадцать лет. Дрова, сенокос, выезд на станцию — по­ рожняком и с бочками меда; подвозил на ней Пронька мох с болота к омшанику, пахал огород и вытаскивал из тайги «дикое мясо», если охота бывала удачна. Она не была от рождения ленивой, старалась и в холод и в зной, в тайге и в горах, на суходолах и зыбких марях. Жизнь была у нее всегда тяжелая и не всегда сытая, как, наверно, и у ее хозя­ ина — безбородого и безусого прежде; молодого и ласкового, а теперь — ©космаченного, недовольного, злого. Молодой она была сильной — бы­ вало, какие возы наламывал на нее хозяин! Она старалась ретиво, не дожидаясь ни кнута, ни окриков. Да хозяин и не кричал и не бил ее прежде... Но другим стал хозяин с годами, другая стала она: надвину­ лась старость, надсада и изъедающая болезнь внутри — как дым, как пыль, от которой ей было трудно временами прокашляться. И хозяин теперь ее бил, подозревая в лени и непокорности. Она боялась его. — Бубню тебя, вот ты и шарахаешься от меня, как от огня,— завор­ чал Пронька, проходя мимо кобылы с охапкой объеди.— Пузень здоро­ вая, да пустая. Стоишь —глаза разеваешь. Вот будет тебе нынче снегу по раскоряку... Н-но, чихай у меня! Она никогда не была жеребая, не была никогда матерью, и за это хозяин не любил ее тоже... — Северухой пойдем, падью,— сказал Пронька, будто кобыла была человек и понимала, где север и где лежит эта падь-северуха. Пронька взял вожЖи, ребятишки посыпались в сани, чтобы съехать с батькой с пригорка. >—- Н-но!.. Тпру-уу!.. Чего тебе, мать?'—спросил Пронька, заслышав голос Авдотьи Петровны. — Проша, постой: шумотит по дороге кто-то... Остановились все, стали ждать. За лесом пока не было видно, кто едет, но что на коне едут, сомнения не было. Предчувствие нехорошего кольнуло Проньку. А нехорошее быть могло то, что припрется не свой брат пасечник или какой знакомый, а кто-нибудь из начальства совхоз­ ного (Малинин на днях обещался) — и тогда распрягай кобылу: ни за каким мясом уже не съездишь. «Малинину бы и довериться можно,— подумал Пронька.— Этот зло ¡в печке на Черноуса не сжег, так с той поры все в зубок ыа него. Этому