Сибирские огни № 08 - 1969

По правому краю перрона была синяя продуктовая лавочка, где торговали консервами, хлебом, брусничным морсом и —кое-когда_ портвейном в розлив. Сегодня был «винный день»: у лавочки толкалось человек десять, веселых уже и шумных. «И этот здесь, ха! подумал Пронька, завидев Ивана Рогожина.—* Надрался уже спозаранку. В егерях-то ему теперь чо не нить». Й опять с прежней силой, как в кедрачах вчера, накатилось на Проньку зло против Ваньки Рогожина. Вспомнилась ему релка — остро­ вок леса среди закочкаренной поймы извилистой, мутной речки, а на рел- ке — гнездовья цапель, тех самых маньчжурских цапель, что у японцев, корейцев священными птицами почитаются. Каждую весну слеталось на релку цапель штук до четыреста: издали смотришь — небо пестрит от точек и крестиков. Гнезд на деревьях— на каждом суку; Пронька лю­ бил заглядываться, когда попадал сюда, на гордых больших птиц, на их плавный, неторопливый полет — на всю их шумную, стайную жизнь... И в этом вот птичьем городе он услышал однажды выстрелы, увидел, как падают цапли —валятся с гнезд лохматыми комьями... В скрадке сидел человек на ватной подстилке, и возле него была уже куча убитых птиц. Он узнал в человеке Ваньку Рогожина... «Зачем ты делаешь это?» — спросил ошалевший Пронька. «А на перину... Пуху в них до хрена! Смотри...» Рогожин взял цаплю за длинную шею, выхватил у нее на груди горсть перьев, дунул на них —перья, тихо снижаясь, поплыли по воздуху. Пронька вырвал у Рогожина цаплю и стал ею бить его по щекам... Тогда они подрались, а после Рогожин просил, чтобы Пронька об этом ни звука... Сейчас Рогожин1 увидел Проньку, когда тот подвернулся почти вплотную. Ванька Рогожин был круглолиц, усат и от природы смугл. «Луна с усами, только копченая»,— буркнул в бороду Пронька. «А-аа, Кривохижинка, здрас-стуй! —забазлал Рогожин с хмельной радостью.— Знаем, паря, откуда правишь: ты это шило в рогоже не утаишь. Рогожин Ванька тебя давно уж засек. Ну, как делишки насчет задвижки? Смотри, доведешь бабу, что поезд под насыпь пустит!» «Мели Емеля —твоя неделя. Здорово!» «А я говорю —не шути со стрелочником,— грозил пьяными кулака­ ми Рогожин.— Баба она...» «Какая баба она — мы знаем,— улыбнулся с натяжкой ПРонька,— Чо, с утра да пораньше? Каким номером потчуют?» «Партфейный тринадцатый... Слезай с кобылы... Она у тебя, погля­ ди, как распузатилась: уж не жеребая ли?» Что пьяный, что трезвый — Ванька Рогожин болтать был горазд. Одно время в пчелосовхозе он был председателем рабочкома, так на собраниях по десять раз слово брал. Наговорит короб, а путного ничего не скажет. Пронька его под горячую руку однажды срезал: «Председатель у нас — поискать: за дырку от калача ухватится и речь держит». Давно это было, а, видно, Рогожин Проньке забыть обиды не может: встретит где —не дай еще бог, когда пьяный,—так обольет словами, как помоями. Рогожин и теперь настроился зудеть долго, но Пронька его оборвал: «Отойдем в сторону, скажу что-то...» «Какие секреты, тут говори». «От бутылки тебя оторвать, все равно что младенца от сиськи,,. Ну, пойдем хоть в тенек за лавку».3 3 Сибирские огни .\г а 33