Сибирские огни № 08 - 1969

личные, интимные. Они адресованы род­ ным — женам, матерям, детям, любимым. В них нет ничего внешнего, предназначав­ шегося для посторонних глаз. Тем драго­ ценней кажутся в них признания в любви к Родине, твердая решимость следовать своим убеждениям до конца, мысли о высоком предназначении человека. В чем особая притягательность книги? Как живые предстают перед тобой люди, чей обратный адрес был — или есть — Си­ бирь, со всеми своими помыслами, чувства­ ми, индивидуальностями. Вот письма Владимира Ильича, напи­ санные по дороге в Шушенскую ссылку и непосредственно из Шушенского. Сколько наблюдательности, энергии, юмора! Крат­ кие, точные описания мест, которые .дове­ лось увидеть, требовательная забота о том, чтобы как можно скорее были высланы не­ обходимые книги, чуткое внимание к мате­ ри, сестре, брату Дмитрию, заключенному в тюрьму. Ему Ленин, в частности, адресу­ ет любопытные наставления: «Во-1-ых, соблюдает ли он диету в тюрьме? Поди, нет. А там это необходимо. А во-2-ых, занимается ли гимнастикой? То­ же, вероятно, нет. Тоже необходимо. Я, по крайней мере, по своему опыту скажу, что с большим удовольствием и пользой зани­ мался каждый день на сон грядущий гим­ настикой. Разомнешься, бывало, так что согреешься даже в самые сильные холода, когда камера выстыла вся, и спишь после того куда лучше. Могу порекомендовать ему и довольно удобный гимнастический прием (хотя и смехотворный) — 50 земных поклонов. Я себе как раз такой урок на­ значал — и не смущался тем, что надзира­ тель, подсматривая в окошечко, диву дает­ ся, откуда это вдруг такая набожность в человеке, который ни разу не пожелал по­ бывать в предварилкинской церкви!» Находясь за тридевять земель, в трудной ссылке, Ленин делился с младшим братом, так сказать, передовым опытом выдержки, выносливости... Письма Надежды Константиновны Круп­ ской говорят о ровном, милом женском ха­ рактере. Но в то же время они свидетель­ ствуют о цельности натуры, большой само- дисциплийе. Жизнь молодой подруги Лени­ на в Шушенском заполнена деятельными хлопотами, заботой о муже и его друзьях, ежедневными умственными занятиями. «Во­ жусь с одной популярной книжкой, хоте­ лось бы ее написать, да не знаю еще, что выйдет. Это, так сказать, мое главное за­ нятие, а потом так кое-что делаю, что при­ дется: английским языкбм занимаюсь, по­ читаю, письма пишу, в Володину работу суюсь, гулять хожу, пуговицы пришиваю...» В письмах Крупской и Ленина — ни од­ ной нотки уныния, никаких жалоб. Все вре­ мя ощущаешь, как эти два человека люби­ ли жизнь, как умели ей радоваться, каким душевным здоровьем оба были наделены. Почитаешь — и сам словно чувствуешь при­ лив жизненных сил, Трудно переоценить огромное воспитательное значение этих пи­ сем для молодого читателя, которому адре­ сован двухтомник! С необычной стороны раскрывается пе­ ред нами «железный Феликс». Вот, напри­ мер, отличная его беллетристика — описа­ ние побега из сибирской неволи (Дзержин­ ский бежал из Верхоленска за границу в йюне 1902 года). Оно читается как самый увлекательный рассказ. А двадцать лет спустя, будучи особуполномоченным ВЦИК, которому Советская власть поручила обес­ печить вывоз хлеба из Сибири в голодав­ шую «Европу», Дзержинский вновь пишет письма из Сибири — из Омска, Новоникола- евска. Строгий, сжатый отчет жене о не­ человеческом напряжении тех дней: «Зося, моя дорогая! Тебя пугает, что я так долго вынужден буду находиться здесь, возмож­ но, что я смогу выехать в первых числах марта, не знаю, но я должен с отчаянной энергией работать здесь, чтобы наладить де­ ло, за которое я был и остаюсь ответствен­ ным. Адский, сизифов труд. Я должен сос­ редоточить всю свою силу, воли, чтобы не отступить, чтобы устоять и не обмануть ожиданий Республики. Сибирский хлеб и семена для весеннего сева — это наше спа­ сение и наша опора в Генуе». А рядом — ласковое, теплое письмишко Дейку, сыну. «...Поезд везет меня из Омска в Новонйко- лаевск, трясет, поэтому буквы моего пись­ ма становятся похожими на твои. Они ка­ чаются в различные стороны и шлют тебе поцелуи и привет». Какой диапазон душев­ ных движений и состояний — и путей для их выражения в словах! В письмах отцов поражает широта ин­ тересов, жадность к самым разнообразным знаниям. Валериан Владимирович Куйбы­ шев из нарымской глухомани, куда его неоднократно пытались упрятать царские жандармы, пишет своему близкому другу Руфине Райх: «Думаю, между прочим, изучать историю русской литературы, но уже не по общему курсу, а хочу взять ка­ кое-нибудь литературное явление, какого- нибудь одного писателя и изучать его. По­ ка внимание останавливается на Достоев­ ском, Толстом, Гаршине. Пока еще не знаю, на ком остановиться. Кроме того, буду проходить историю России вообще и историю русского общественного движе­ ния в особенности». Не просто читать, знакомиться, а «изу­ чать», «проходить»! А из писем Сергея Мироновича Кирова, который побывал в сибирской ссылке в 1911 году, мы узнаем не только о его светлом, сильном чувстве к Марии Львов­ не Маркус, ставшей впоследствии его же­ ной, но и о том, что волевой революцио­ нер был тонким знатоком искусства, му­ зыки, Чрезвычайно интересны и его мы­ сли о «бессмертном душеведе» Достоев­ ском,, о творчестве Леонида Андреева. Имя Кирова занимает немаловажное место в истории марксистской критики в России. Однако это обстоятельство, достаточно