Сибирские огни № 08 - 1969

не наделил и в другие связи ее не поста­ вил. И все это для того, чтобы четко отве­ тить на вопрос, можно ли в такую войну оставаться нейтральным. Катерина Ильинична — мать лесничего. Для сына она готова сделать все возмож­ ное, и тот признателен и благодарен ей за это. Мать устраивает для сына хорошую дачку и жаждет, чтобы никакие заботы не одолевали сына. Но постоянная тревога гложет мать. Всюду война. Убивают людей, так и сына ее могут убить. Эта мысль бук­ вально преследует ее: как? такого хороше­ го сына, красивого, внимательного, умного, и убьют? Не может того быть, он же нико­ му не враг, да и не может быть врагом! А Володя на самом деле желает быть «над схваткой». «Я в стороне,— уверяет он мать.— И тем и тем не враг. Надо же ведь кому-то дело делать...» И затем развивает перед ней целую программу, в основе кото­ рой философия индивидуализма: «Человек по природе своей великий се­ бялюб. Изо всех войн, революций, таинств священных, червей и букашек он извлекает только себе, только для себя... Только для него все живет. Общество, государство — для него. Устраивает общество, устраивает государство — - для себя... Если говорит: за людей положу голову — врет, за свою идею кладет, потому что она изумительный фактор . себялюбия... А себялюбие — ин­ стинкт звериный. Значит, человек — зверь. Значит, и я зверь — себялюб, и значит — какое мне дело до других... Сам для себя живу. А пойду к тем или другим — тоже для себя... тоже...» Партизаны убили Володю при первом же взятии родного села. Мать прокляла убийц. Партизан выбили из села колчаков­ ские солдаты, пленных начали расстрели­ вать, а мать и этих убийц прокляла, бро­ силась защищать стоявших у амбара пар­ тизан и услышала: «Связать!» Мать про­ кляла всех убийц, но уже бессилен ее про­ тест, если в основании его, где-то в глуби­ не лежало нежелание вмешиваться в ход событий. «Край обездоленный» — произведение сатирическое, примыкает к традиционным у писателя «наброскам с натуры» и имеет подзаголовок «бытопись». В нем несколько главок, и почти в каждой основательное исследование различных характеров ново­ явленных воротил колчаковского делового мира. Любопытно, что подписано это про­ изведение никогда до того не употребляв- ' шимся псевдонимом «П. Арфенов». Видимо, Ст. Исаков надеялся и в период колчаков­ щины его опубликовать. Касался он в ос­ новном «невинных» дел кооперации, а по­ лучилась внушительная критика колчаков­ щины с ее открытым стремлением возро­ дить старые, сметенные было революцией буржуазные порядки. Ст. Исаков показывает, как на смену де­ ревенского богатея в новых, весьма благо­ приятных условиях пришел бывшйй мастер Петр Петрович и вовсю свое дело раздува­ ет — завод маслодельный приобрел, ■ дом отгрохал. На смену деревенскому купцу пришел Федор Федорович. Он, правда, ко­ оператор, но действует теперь как заправ­ ский купец. Спекуляция, взяточничество, «законное» прикарманивание кооператив­ ных денег за особые «услуги» общественно­ му делу — и все это якобы во имя процве­ тания кооперации. А что теперь думает о кооперации сам мужик? Нечто очень неле­ стное. Доказывают ему, что кооперация де­ ло нужное и полезное, что переживает она сейчас трудности, так как «до товаров ли теперь, когда война несусветная», а он свое: « — Насчет кооперации? Брось, дядя. Слыхом слыхали, оставь... — А это почему? — спрашивает голосок. — А так... Верили раньше, а теперь бу­ дет. — Вот те раз! — Да ей-богу! Сколько господинчики ни делают для мужика — он все останется господинчиком, начальничком, а мужик... Разве против кооперации кто скажет что?.. Но самим надо нам дело делать, а никому другому. А то другой для другого, а нам опять-таки шиш на постном масле». Словом, мужик за свою кооперацию, а не за ту, что при Колчаке начала действо­ вать. Великолепна главка под названием «Иван Васильевич». В ней говорится о пе­ рерожденцах другого типа, о перерожден­ цах политических. В черновике Ст. Исаков вычеркивает слишком откровенную фразу, предваряющую рассказ об Иване Василье­ виче: «Я не про Петров Петровичей — это мелкая сошка, комар надоедливый, я про паутов». Вот как изображается этот колчаков­ ский паут: «Уж не знаю: политика ли, время ли уж наше такое, но накладывает это что-то на людей, какую-то особую печать. Не вид­ но со стороны ’этой печати, а как загля­ нешь попристальнее в глаза — вот она, так и выпирает наружу. Заметно это у мужи­ ков, но кто раньше в пиджаках да мунди­ рах ходил, уж особенно видна печать эта. Ожесточение какое-то к делу, к которому приставлен, или, вернее, сам приставился, рвение какое-то уж крайнее оказывает че­ ловек. Какого-то вершителя судеб предста­ вляет своей особой, Петром Великим мнит себя или Сократом-мудрецом. Взять хотя бы того же Ивана Василье­ вича, отставного капитана. Ведь человек душа-тряпица был, в городе даже газету свободомыслящую издавал во время мрач­ нейшей реакции после девятьсот пятого го­ да. Лично знал его. А нынче — вот те на! Лягнул и выпрягся. В милицию ударился. Правда, милиция отличается в нынешние времена от блаженной памяти полиции, ну хотя бы тем же названием почетным, но все-таки... Обязанность та же и принципы те: с уголовщиной разной возись, с боль­ шевиками этими несчастными дейо имей, !1 Сибирские огни К« 8 161