Сибирские огни № 08 - 1969

»Во мне правда, признайте меня...» Так я говорю?! — А вы какой партии? — спрашивает оратора солдат в очках. — Я? Я — беспартийный. — Да? А я думал, вы так и назовете себя «истинно-русский»... Удар точный, и наносится он при пол­ ном сочувствии автора зарисовки с натуры. Так началась для Ст. Исакова полоса раздумий, так начался для него новый этап жизни и творчества. Сейчас у нас нет проверенных сведений, как встретил Ст. Исаков Октябрьскую ре­ волюцию, но у нас есть точные данные, как он работал в большевистской печати 1920 года, над какими произведениями он тог­ да трудился, какие идеи в них защищал. Во всяком случае, два послереволюционных года— 1918 и 1919,— очень тяжелых для Сибири,— стали для писателя годами посте­ пенного прозрения. Вероятнее всего он занял сначала ней­ тральную позицию. Смерть жены в мае 1918 года потрясла его и выбила из обыч­ ной колеи. Если верить его автобиографи­ ческому рассказу «Скрытый лик», то 7 июля он думал о самоубийстве и написал стихот­ ворение в прозе «Я умираю». А этим рас­ сказам — я имею в виду еще и «Вознебенне Христово» — нельзя не верить: так обна­ женно искренне и взволнованно они написа­ ны. Несмотря на острейшие катаклизмы в общественной жизни, которые захватили всех, Ст. Исаков случайно оказался вне их влияния. В какой-то важный для себя мо­ мент он должен был справиться с самим собой, преодолеть ’ горе и болезнь, обресть необходимое равновесие. «Скрытый лик» и «Вознесение Христово» — это рассказы пре­ одоления. Он подробно и откровенно, не бо­ ясь показаться в некрасивом свете, анали­ зирует свое состояние после смерти жены. Здесь произнесены слова: «И всегда меня преследуют тьма и ужас». Здесь он рас­ скажет, как спас его от уже решенной смерти сын, конечно, не осознавая этого. Здесь целые страницы об отрешенности, о болезненной пустоте, об одиночестве. И все же самое главное — в тонком прослежива­ нии всех едва уловимых этапов постепен­ ного выздоровления, в раскрытии различ­ ных путей, какими шло возвращение к жиз­ ни. А через год в праздник Вознесения лирический герой рассказа «Вознесение Христово» едет с детьми на дачу, в лес, в поле. И снова случаются мгновения, когда он забудется и с непереносимой болью вспомнит: «Однажды стояли рядом на этих же косогорах и смотрели на Фуфолку в летнем закате... Я чувствую твою душу, моя незабвенная!..» Усилием воли Иван Петрович гонит от себя эти воспоминания, но они все равно приходят к нему. И каждый раз в таких случаях он бежит к детям, смеется громче прежнего, радуется вместе с ними солнцу, небу, травам. Трудно ему, но так надо. Жизнь растущих, тянущихся к радости • детей, сама природа, вечная и прекрасная,, врачуют боль сердца. < «Чеканным серебром, кружевом неви­ данным вспыхнули на солнце ветви косогор­ ных деревьев, в пламени белом исчезли стволы, а через минуту — опять стройные, мощные, как богатыри земли... Взыграло радостью сердце Ивана Петровича перед невиданным зрелищем... И стоял он проз­ рачен и, как само солнце, незрим. Пил со­ ки нового бога, видимого, ощутимого, и пел гимн земле и солнцу!» Так завершается этот рассказ, полный надежды и веры в грядущее обновление. В этих двух рассказах есть страницы «запсихологизированные», реальное движе­ ние сюжета подменяется подчас простран­ ными рассуждениями, а в одном из них («Вознесение Христово») к концу вдруг прорывается риторика, взятая из андреев­ ского символистского арсенала. Но ни пес­ симизма, ни — тем более — мистицизма в них нет. Между тем, ,Г. Раппопорт в статье «Степан Исаков» пишет: «Каждый герой Исаковских рассказов этого времени — сам писатель с его болезненной усталостью и? разочарованием в жизни, с его пессимиз­ мом и внутренними страданиями. Мисти­ цизм, прикрывающий уход писателя от жизни, интерес; к «вечным» проблемам,, особенно к проблеме смерти, поиски «смыс­ ла жизни», мучительные блуждания и сом­ нения пронизали произведения Исакова это­ го периода»1. Почему-то эту же формулировку повто­ рил и Ю. Постнов, анализируя журнал «Сибирский рассвет», хотя данная им ха­ рактеристика произведений Исакова 1919 года не подтверждает такого вывода2. «Мартьянова загадка», например,— впол­ не реалистический, краткий и ясный рас­ сказ о мерзостях деревенской жизни. Не­ взлюбили сноху родители Мартьяна и принудили его избить жену почти до полу­ смерти. Озверело бьет ее Мартьян, а сам. толком не знает, за что, а сам, как выясни­ лось, любит ее, страдает, прощения просит, богу жалуется. Вся жуть рассказа в том, что Мартьян в глубине души понимает, что родители его неправы, что они клевещут на кроткую, послушную сноху и все-таки озло­ бленно требуют: «По роже-то! По роже-то!» Без излишнего психологизирования на­ писан и рассказ «Оскудевшие». Он закон­ чен в феврале 1919 года и не был опубли­ кован. Лесной пожарный сторож Леон Бобров мечтает накопить денег и обзавестись кре­ стьянским хозяйством. Его безграмотная, но прижимистая жена Матыша, чающая о «легкой жизни», предлагает открыть лавку. Смеется Леон, подтрунивает над женой: «Лавочку?! В купцы, значит? Ух ты,* 2 ‘ Г. Раппопорт. Страницы литературного прошлого Алтая. Барнаул, 1958, с. 82. 2Ю. Постнов. Из истории литературной жизни Сибири в период Октябрьской революции и гражданской войны. В кн. «Культурное строи­ тельство Сибири», Новосибирск, 1965, с. 31,