Сибирские огни № 08 - 1969

же она его верным словам не верит, а в болтовню поверила? Ей бы на шею к нему от радости кинуться... Но Пронька голоса не возвысил, он ей сказал: «Вой, вой, может, волков приманишь». И Нютка его, кукша рябенькая, черноглазая, сквозь слезы ему горько-радостно улыбнулась... Обживались, обстраивались: с иголки хозяйство им заводить пришлось. Сам он работал, везде успевал —на пасеке, дома. Нютка и вовсе смазанным колесом вертелась. Одного за другим она ему двух сыновей родила — как грибы из корзины вытряхнула. Росли они сытые, гладкие, на удивление спокойные: ни писку, ни реву лишнего Пронька от них не слыхал. Кто ни заедет к нему — хвалит хозяйку: пригожая, домовитая, на кухне и в горенке чисто всегда, как к светлому празд­ нику прибрано. Наезжих людей в доме у них любили встречать. И было чем: капуста из погреба желтая, кочанами соленая, грибы и мед, коп- ченья-соЛенья разные; кислушка не переводилась. На зиму Пронька мяса пристреливал, как исстари у таежников принято. Для себя, для гостей... Ведь как в тайге? Приехал к тебе, набрел хоть самый чужой- расчужой, а ты его встреть, приголубь, накорми. Так было из века в век, а Кривохижин Пронька не нарушал неписаных, стародавних за­ ветов. Жили они —не сказать, чтобы уж припеваючи, но вроде и славно. Рос у них первенец Пашка; второй сынишка, Ивашка, догонял брата и к восьми годкам впрямь сравнялся со старшим ростом, умишком и си­ лой. Ивашка у батьки любимчиком был: на станцию едет отец^» Ивашку с собой, в го{юд—тоже отказу нет. Даже брал его раз на охоту, на солонцы... В засидке на солонцах им было тесно вдвоем, душновато. С вечера до полночи комар жалил, мошка, а когда гнус унялся —стала змея шипеть. То с потолка ее слышно, то сбоку —от земляной стены, забран­ ной кое-как колышками. Темно, а спичку боязно зажигать: вдруг где- нибудь рядом изюбр-пантач притаился; все дело тогда испортишь, потому что в средине лета нет зверя более чуткого, осторожного, хит­ рого, чем изюбр-самец. Вот Пронька и. не зажигал спичку, думал, все так обойдется: пошипит-пошипит змея да и выползет из засидки. Бывало, и прежде пугали Проньку в скрадках змеи, но тогда он стерег изюбрей один. А здесь был рядом сынишка, и отцу за него вдруг ста­ ло страшно до оторопи. Змея уползать не думала и шелестела уже где-то над ними: земля с потолка осыпалась, и злое шипение до них доносилось, похожее на сипящий пар. © Пронька не выдержал, чиркнул спичку: на перекладине потолка извивалась атласно-черная, узорчатая гадюка. Ивашка прилип к отцу. Спичка погасла, Пронька быстро зажег вторую, запалил кусок берестинки, надел на палку, отдал Ивашке све­ тить. А сам потянулся, дотронулся дулом ружья до хвоста гадюки. Хвост ее тотчас вздрогнул, извился 'живой, нервной плетью, и в пазуху меж перекладиной и потолком вылезла и закачалась плоская, маленькая головка. Две черных точки-дробины с трусливым гневом глядели на них. «Да я тебя сырьем съем!»—в полный голос проговорил Пронька и подвел к голове змеи ружье.. Змея покорно, как будто давно ждала этого, полезла в стволину, и скоро лишь черный хвост торчал из ствола тонкой кистью. Пронька выставил ружье в смотровое окошко и выстрелил... п