Сибирские огни № 08 - 1969

Исаков пишет в это же время рассказы, доставившие ему репутацию писателя-пси- холога, тонко передающего душевные дви­ жения человека. Некоторые из них печа­ таются в столичных журналах — «Доктор­ ша» («Новая жизнь», 1914), «Там, е гор­ ных долинах» («Современный мир», 1916) или «Горный дух», опубликованный в за­ метном тогда издании, в «Алтайском аль­ манахе» (1914). Эти рассказы действи­ тельно написаны хорошо, проникновенно, лирично, но уже не затрагивают с такой же остротой конкретные социальные про­ тиворечия времени. Они идут в русле тех произведений, в который отражалось ра­ зочарование в идеях народной революции. Выходец из крестьян, бытописатель сибир­ ской деревни, он не мог слепо пойти за Арцыбашевыми и Амфитеатровыми, но влияние литературы буржуазного упадка после разгрома революции 1905 года он все-таки испытал. Не связанный с демокра­ тическим движением в стране, Ст. Исаков чувствовал себя беспомощным перед лицом наступавшей реакции. В лирическом рассказе «Горный дух» именно и рисуется такой беспомощный че­ ловек перед непонятными ему силами при­ роды и общества. Он доведен ими почти до состояния полного психического рас­ стройства и таким остается до конца рас­ сказа без проблеска выздоровления. При­ чина его нервного перенапряжения, каза­ лось бы, очевидна: молодой человек Ко­ стя Костылев недоволен жизнью, подавлен пошлостью окружения, отсутствием боль­ шого, нужного людям дела. Однако писа-, ' теля мало интересуют конкретные обстоя­ тельства, он настойчиво переводит весь рассказ в план общефилософских проблем и психопатологии. «Как несложна и убога содержанием жизнь человека!» — восклицает Костя. «Мой мозг буравили вопросы, где истин­ ное оправдание жизни. Неужели в том, чтобы есть, пить, спать, говорить о том, что так не важно?» — обращается он к са­ мому себе и не находит ответа. Костя уезжает в горы. «Душа моя, издерганная городом, на­ сторожилась, вылезла из тесного чехла и всякий шорох горного царства воспринима­ ла по-своему. Мне казалось, что горы жи­ вут. Я слышал это сквозь легкую, зыб­ кую дремоту... Слышал, как темной ночью под моей головой пела земля, как звенел воздух, напоенный тысячами голосов живого горного мира. Все это плыло, забывалось, рождалось и повторялось снова в пестроте неуловимых вариаций. Горы рисовали мне жуткие и странные картины». Картины эти, действительно странные, воспроизводятся тут же на нескольких страницах, и, наконец, Костя ощущает при­ сутствие какого-то человека, шепчущего: «Я — Дух гор! Я — Дух гор!» Природа не принесла ему ни откровения, ни утешения. Костя возвращается в город. Любимая де­ вушка, о которой он много думал, оказа­ лась и недалекой и пошловатой. Встречать­ ся с нею не захотелось. Разговаривать о пустяках с сослуживцем Ваней, играть с ним в бильярд — противно. «Я долго хо­ дил, толкаясь в толпе гуляющих по Боль­ шой улице, я слышал их смех, слова, во­ склицания, но чувствовал себя одиноким и чужим всему». Может быть, для таких людей есть прибежище в религии, словно бы спраши­ вает автор, сталкивая Костю с его дядей Иваном Никифоровичем. Дядя служил псаломщиком в церкви и слыл философом, книжником. У него на столе лежат еван­ гелие и книги Льва Толстого, «Фауст» Ге­ те и томик Гаршина, какой-то декадент­ ский альманах и «Черные маски» Леонида Андреева. Дядя много и красиво говорит о боге: «Я служу не ему, а гимну Христа... Ах, какое счастье служить Христу и про­ славлять его имя!.. Вообще религия, осно­ ванная на христианстве, на любви,— это поэзия!» Племянника интересует Дух гор? Хорошо. «Дух гор — это слепая воля бо­ га, беспричинная. Дух гор — это творение его в общей сумме творений...» Потом за­ путывается и признается: «Но я этому не верю...» Не верит и Костя, в вычитанную книжную мудрость. Он легко обнаружи­ вает, что Иван Никифорович духовно опу­ стошен так же, как и он сам. Создавая образы этих людей, Ст. Иса­ ков не анализирует объективные причины их опустошенности и растерянности, он подробно изображает, сам процесс душев­ ного заболевания, занят исследованием одного патологического явления. В рассказе «Докторша» центральное действующее лицо — беременная женщина. Она капризна, всегда раздражена, посто­ янно чем-нибудь недовольна. Муж ее очень занят и часто уезжает в другие деревни к своим пациентам. Докторша читать не лю­ бит, скучает и от скуки, от душевной пу­ стоты с удовольствием вспоминает о пер­ вой своей интрижке, с нежностью думает о солдате, который тут, в лесничестве, слу­ жит, пытается увлечь лесничего, а потом бежит от него со словами: «Гадина, муж­ лан!» Это невыразительно написанный, подражательный рассказ о страстях чело­ веческих, о темных силах, в человеке та­ ящихся, то есть о «вещах» модных в те времена в определенных кругах читателей. «Там, в горных долинах» принадлежит к такому же типу рассказов, но лучший сре­ ди них. Герой его едет в деревню отдох­ нуть, но случайно попадает на небольшую заимку. Хозяин заимки, Григорий Ивано­ вич, живет с двумя женатыми сыновьями и снохой-солдаткой. Здесь Ст. Исаков нетороплив, обстоятелен, стремится запе­ чатлеть жизнь в самых простых и естест­ венных ее проявлениях. Горные долины изображены точно и красочно, поэтично. Своеобычен Григорий Иванович, мягко очерчены характеры других членов его се­ мейства. Все как будто более или менее благополучно у Григория Ивановича,