Сибирские огни № 08 - 1969

ной жертве» Аполлон. Он не понимал, как это можно творить не по настоятельной ду­ шевной потребности. Основное содержание его немногих сти­ хотворений — - лирические пейзажи, овеянные романтическими, едва ощутимыми настро­ ениями. В предельно кратко нарисованных и, казалось бы. самодовлеющих пейзажах поэт находит свой поворот темы, и стихот­ ворение приобретает неожиданно волну­ ющий «общечеловеческий» смысл. Помню, меня поразили строгие прозрачно-ясные строки из его «Ледохода». Там с крутояра-чер'.озема. Над зеркалами мутных вод, Среди березника у дома. Старик глядит на ледоход. Реки ломаются доспехи, С весенним льдом плывет зимаз Дорога, проруби и вехи, И глыб сугробных терема. Но почему за далью синей Утрата их ему больна? Быть может, там плывет на льдине Его последняя весна.« * * # Все, созданное А. С. Пиотровским, поч­ ти не выходило за пределы Сибири и ныне незаслуженно забыто. Поэт не любил спешки в творчестве, а медленно, терпеливо и тщательно гранил свои скупые, но для меня незабываемые стихи. -— Спешить некуда,— часто говорил он. — Спешка — плохая помощница истинной поэзии. Александр Степанович — поэт-миниатю­ рист. Из больших его произведений я помню только одно — поэму «По Алтаю». Она на­ печатана в «Алтайском альманахе», издан­ ном в Петербурге в 1914 году. Отдельно вышли в свет только два то­ неньких сборничка стихотворений поэта. Первый — под названием «Алые сумерки» был издан в Барнауле в 1922 году на сквер­ ной бумаге. Второй — «Стихи» — там же в 1927 году издал на собственный счет и себе в убыток бескорыстный любитель и пропагандист советской художественной литературы Василий Михайлович Семе­ нов. Лирика в духе Фета и Тютчева в двад­ цатых годах была не в почете, а Пиотров­ ский поклонялся этим представителям «ажурной» и философской поэзии... В среде друзей Александр Степанович всегда шутил, шаржируя известных барна­ ульских общественных деятелей: литерато­ ров, врачей, адвокатов. При этом он не­ подражаемо верно передавал интонации го­ лоса, мимику и жесты пародируемых лиц. Так, весьма популярного в Барнауле врача Велижанина он точно рисовал нескольки­ ми фразами: — А вэс тим-пи-ра-ту-рит? Дышите... Еще дышите. Тэ-э-экс!.. Сурового и вельможного редактора га­ зеты «Красный Алтай» П. Ф. Запорожского в момент «разноса» им провинившегося со­ трудника Саша изображал характерным бурным криком: — Вы мне карьеру портите!! Богадель­ ня тут у меня, а не редакция!! Барнаульский военный трибунал судил взяточников. Процесс был сенсационный. В зале заседаний суда негде было упасть яблоку. В качестве общественного обвинителя выступал зав. Губоно М. Е. Стрекалов,— огромный, разжиревший детина пудов на девять весом! Краснорожий. Глаза лезли из орбит... Во время своей речи он, войдя в раж, взревел: — И когда мы голодали и пухли, эти социальные паразиты жирели и гребли деньгу!.. В зале загремел смех. Пиотровский был очевидцем этой карти­ ны. И после он много раз потешал друзей, имитируя выступление Стрекалова... Будучи человеком «тише воды, ниже тра­ вы», Александр Степанович однако дерзал восставать горой за несправедливо обижен­ ных товарищей. Тяжелого инвалида, но талантливого артиста, драматурга и фель­ етониста С. Ляликова недолюбливал редак­ тор «Красного Алтая». Стоял вопрос об увольнении даровитого, несчастного чело­ века, обремененного большой семьей. И Пиотровский решительно предложил ре­ дактору: — Увольте меня. Оставьте товарища Ляликова: у него же семья. Куда он пой­ дет, если вы уволите его?! И карающая десница редактора опу­ стилась... В двадцатых годах в Барнауле литера­ торы охотно и часто встречались со своим читателем. Литературные вечера и диспуты устраивались в больших залах, заполнен­ ных рабочими и служащими. Александр Степанович бывал неизменным участником этих вечеров. Но его стихи не производили на слушателей сильного впечатления, пото­ му что автор читал их еле слышно. Они были рассчитаны на чтение в интимном кру­ гу.-Их задушевный лиризм совершенно про­ падал при громкой декламации в большом зале. А. С. Пиотровский на военной службе носил какой-то офицерский чин. И как же он тяготился этой обузой! Он возмущался и жаловался: — Какая каверза судьбы! Я не могу и мухи обидеть, а должен изучать науку унич­ тожения людей ради веры и царя! Я всег­ да с ужасом думал о том, что во время войны мне пришлось бы убивать такого же человека, как я. Ни в чем не повин­ ного! Надо думать, что это было отражением тех антивоенных настроений, которые тог­ да господствовали у интеллигенции его типа. По складу своей натуры Пиотровский был романтик и философ. В литературном кружке он нередко заговаривал о таких литературно-художественных произведени