Сибирские огни № 08 - 1969

Старичок склонился к книге, и его карандаш быстро забегал по ли­ стам бумаги. — Ты что записываешь? —• Я записал, что ты питаешь смертельную злобу к таким же лю­ дям, как ты... Братство, равенство и свобода настанут тогда,' когда все люди будут любить друг друга,—и это придет путем эволюции. А ты на­ полнил мир злобой, местью и кровью... Вот что я записал. — Ага! — воскликнул заключенный.— Теперь я знаю, кто ты. Ты переодетый поп и пришел напутствовать меня к смерти. Ты и сказал, что пришел в последний раз... Пошел вон!.. — Нет, я не поп...— спокойно ответил старичок.—Но разве ты не знаешь, что взявший меч от меча и погибнет?.. — Я не слушаю твои бредни!.. — Мир устраивается миром,— продолжал тот невозмутимо.— Борь­ ба родит чванливых победителей и пресмыкающихся побежденных, а поэтому равенства мы тут не будем искать. — Да мы и не ищем его. Откуда ты взял, чтобы было равенство при диктатуре одного класса?.. Может быть, о равенстве говорят белые, так вот и говори с ними,— захохотал заключенный. — Я тех ненавижу,— ответил строго старичок.— Личные вожделе­ ния и культ рабства делают их вреднейшими животными на земле. В рабстве нет равенства, а в индивидуализме нет свободы. — А большевиков любишь? — Большевики — апостолы прекраснейших идеалов человечества!.. — Здорово сказано!.. — Но ты уже забыл, что пути ваши кровавы, злобны и мсти­ тельны... Почему вы не следуете к своим целям путем мира и любви?.. Заключенный подошел к старичку, присел против него на пол и за­ говорил: — Ты интересно сегодня говоришь... Постой, я отвечу тебе что-то... Почему не ищем пути мира и любви?.. Правда, не ищем. Мы искали, но теперь не ищем, потому что пути эти —одна блажь. Ты знаешь фран­ цузские революции с ихними декларациями прав человека и граждани­ на, с коммунами, вообще с ихними человеколюбиями и милосердиями? Или наши восстания и революции? Все революции были направлены пу­ тем мира и любви, а что получилось из них? Наши враги были умнее нас. Они хорошо знали, что о любви к рабу можно говорить —только говорить —и только тогда, когда раб безопасен. А когда он восставал, на него обрушивались с жестокой беспощадностью. И они разбивали ми­ лосердие революции жестокостью, декларации —приказами поголовно­ го расстрела вплоть до детей... Нет, старичок, мы научены горьким опы­ том и сладким речам твоим уж не поверим... Нам, старичок, нельзя быть теперь некровавыми, нельзя быть незлобными, нельзя быть немститель­ ными! Так и запиши в свою книгу: большевики неисправимы, они нена­ видят смертной ненавистью своих врагов... Но старичок ничего не записал в книгу. Он поставил на нее локти, склонил голову на ладони и смотрел в глаза заключенного, пронизывая острым проникновением. И так, не изменяя позы, спросил тихо и про­ никновенно: — А что, если бы тебя выпустили сейчас из тюрьмы и позволили жить легально — что бы ты стал делать? — Что делать? — подумал заключенный вслух,— На это, пожалуй, не стоит и отвечать. .— Почему?..