Сибирские огни № 07 - 1969

упоминавшиеся здесь, он весьма чуток к вея­ ниям и запросам времени. И популярность И. Фонякова у Широкой молодежной ауди­ тории не в последнюю очередь объясняет­ ся именно тем, что он быстро откликается на наболевшие проблемы, которые — что называется — «носятся в воздухе». Однако такая оперативность поэтического' отклика, сама по себе очень ценная, осуществляется иногда у И. Фонякова за счет глубины и убедительности худож ест вен ного во п л ощ е­ ния этих злободневных проблем. Ну, хорошо: мы говорим — бессмертье, Храним в сердцах и памятники ставим. Но нет ли здесь какого-то обмана? Бессмертные бессмертны лишь для нас. Не для себя. Так начинается одно из стихотворений И. Фонякова, посвященное нестареющей те­ ме бессмертия человеческого. Примеры, «промежуточные инстанции», подтверж­ дающие этот начальный, основополагаю­ щий тезис стихотворения, убедительны, но вряд ли можно назвать их живописными («Войдя в тома и бронзу, в могиле спя­ щий — разве слышит Пушкин, как наизусть онегинские строфы читает в сурдокамере пилот?» и т. п.). Мысль стиха достаточно обнажена: ...человек, Живя (?), живет не только в настоящем, Но в то щ е время — в будущем. И, если Он посвящает будущему жизнь, То в лучшие часы, в часы прозрений, Не в мелочах, а в чем-то самом главном, В какой-то уплотненной до предела. Чистейшей форме — все века бессмертья Им прожиты заранее... («Ну, хорошо: мы говорим — бессмертье...») Перед нами, безусловно, умный собес седник, эрудированный человек, умеющий размышлять и мыслить, смотрящий «в ко­ рень» вещей. Допускаю, что белый стих здесь не случаен, а закономерен при реше­ нии именно такой темы. И все же, кажет­ ся, это стихотворение написал не столько поэт, сколько публицист, интеллектуал, фи­ лософствующий «на заданную тему». Чита­ тель, пожалуй, вправе посетовать здесь как раз на бедность изобразительного «ряда»... А вот другое стихотворение. Девушка заламывает руки, У планеты стоя на краю. Грянул час космической разлуки Грозную симфонию свою. В чем несомненная поэтическая притя­ гательность этой строфы? В нерасторжи­ мом сплаве строк, где зрительный образ («Девушка заламывает руки...»), передаю­ щий невысказанную душевную боль про­ щания с любимым (образ, кстати, не очень свежий), естественно и ^ -в то же время — неожиданно обновляется, перехо­ дит в образ метафорический, поднимаю­ щийся до сим вол а: девушка,, стоящая на к р аю планеты, олицетворяет собой уже все человечество, провожающее в звездный путь одного из своих сыновей. «Грянул час космической разлуки грозную симфо­ нию свою» — смысл и самая звукопись строк подчеркивают торжественность, дра­ матизм, какую-то гр о з о в у ю необычайность момента, как бы в зародыше таящего в се­ бе и радость будущих встреч, и — как знать! — горе человеческих трагедий. В этот миг Уже за Солнцем тде-то. Позывным в приемниках звуча. Острая, как молния, ракета Мчится вдаль со скоростью луча. Девушка склоняется, горюя, И горит еще на ветерке Память о прощальном поцелуе — Островком прохлады на щеке. 1 Стоит обратить внимание и на это сталкивание в одном образном ряду исключающих друг друга явлений (память о поцелуе... горит... «островком прохла­ ды»), и на это нагнетание резких,1«рокочу­ щих» звуков, в которых то ли слышится реактивный гром мощных двигателей кос­ мического корабля, то ли прорывается на­ ружу бушующая гроза напряженных до предела человеческих чувств... Интересна концовка стихотворения: В тесноте вечернего трамвая Вижу я — сквозь лица, сквозь года: Девушка стоит на стартплощадке, У иных миров на рубеже. Платьица трагические складки Мраморными кажутся уже... Поэтический образ-символ обогащается новыми гранями: девушка, стоящая «на краю планеты», «у иных миров на рубеже», как бы... застывает на наших глазах, оде­ вается в мрамор и превращается в мону­ мент славы покорителям космоса. Но в том-то и волшебный парадокс по­ эзии, что при всем том она остается для нас живой! Потому что искренне ее горе, бессмертна любовь, велика жертва,, прине­ сенная на алтарь прогресса. Поэт сумел убедить нас в этом. К сожалению, это же стихотворение ав­ тор сам и... испортил. Мне кажется, цити­ рованные строки давали уже толчок для раздумий о счастье человека космической эры",, и вряд ли была- особая нужда как-то «направлять» мысль читательскую, наво­ дить на интересно замысленлое и во мно­ гом удачно исполненное произведение ри­ торический глянец: «Сколько раз мы спо­ рили, гадали, в будущий заглядывая век: покорив космические дали, станет ли сча­ стливей человек? Счастье, счастье. Что оно такое? Каждый лектор скажет вам в ответ: если счастье — в глади да покое, так его и не было и нет.... Будущим завидую лю­ бимым, у поэтов будущих учусь: о, какие выси и глубины им дано постигнуть в мире чувств! Будет жизнь ^- огромная, живая, мелочность — сотрется без следа...» Тут приходится признать, что абстрак­ тные «выси и глубины» будущих эмоции меркнут перед глубоким чувством торжест