Сибирские огни № 07 - 1969

этом могут пострадать близкие, дорогие нам люди... В стихотворении «Ничто в лице не из­ менилось» поэту удалось передать глубин­ ные, незримые движения души, изменения в характере — через видимые, внешние про­ явления. Вроде бы никаких «новых черт не родилось» в лице человеческом — «лишь не­ что как бы в нем смирилось, остыв, к не­ главному свелось, и стало просто доброду- шьем, что прежде было — Добротой». Го­ речью, болью за несост оявш егося Человека проникнута мысль стиха: Все обесценилось, смешалось, Хоть все как будто налицо... А ведь какое намечалось Великолепное лицо! Поэт далек от того, чтобы только во­ сторгаться своим героем. Он больше всего озабочен тем, чтобы не было в человече­ ских взаимоотношениях несправедливости, фальши, беспринципного всепрощения грешков и слабостей. «Где, подумай, прав­ де приткнуться, если мы оттолкнем ее?..» — резонно спрашивает он старого друга. И. Фоняков стремится схватить и запе­ чатлеть характер человека в острые, пере­ ломные моменты его становления и раз­ вития. Вместе с тем, он умеет осветить один и тот же жизненный предмет, явле­ ние с различных художественных и психо­ логических точек зрения. Нет нужды разъяснять, о чем, о какой «болезни» души, ума написаны четыре стихотворения, начинающиеся строками: первое — «Мы все речисты! Стол окру­ жим...»; второе — «Вот опять он зашелся в споре...»; третье — «Сколько слов гово­ рим! И когда ж мы поспели...»; четвер­ тое — «Мне нравится, как этот парень бор­ мочет...». В шумных застольных разговорах, где все «складно», «логично», «гладко», герой вдруг, смутившись, обнаруживает: «Не те, не те, не те слова!» И прорезается все резче, Каким весельем ни глуши, Сквозь праздник — боль, Сквозь гладкость речи — Косноязычие души... («Мы все речисты! Стол окружим...») Итак, поставлен точный «диагноз» «бо­ лезни» — «косноязычие души»... Характер­ ные «симптомы» ее «описаны» в двух сле­ дующих стихотворениях. Вот иронические строки о некоем «спор­ щике и эрудите», подменяющем живое де­ ло пустыми словесами, но так и не сумев­ шем даже «высказать самого себя». С от­ кровенной насмешкой, даже с сарказмом рассказывает поэт о человеке, который мо­ жет болтать по телефону столько времени, сколько хватит, чтобы встать с постели, побриться, умыться, одеться, собрать че­ модан, уехать в Батуми, вернуться через месяц (!) домой и... «услышать в дверях: говорит, говорит!» Поэтическая гипербола бьет точно в цель — порок предельно обнажен. Гневно протестуя против такого суесловия и сло­ воблудия, автор на обыденном житейском примере подчеркивает великую целительную - силу скупого, но доброго и нужного че­ ловеческого слова: Сколько слов говорим — снова, снова и снова! Но увидим однажды: в ночи, под дождем, Плачет женщина — и настоящего слова Не найдем для нее... В сотый раз — не найдем! («Сколько слов говорим! И когда ж мы поспели...») Наконец, в четвертом стихотворении мы оказываемся свидетелями случая ис­ ключительного, когда внешние «симптомы» («а этот бормочет свое, невпопад...») по­ казывают вроде бы на ту же печальную «болезнь» души, но на самом деле это не болезнь, а поиски наилучшего словесного выражения мечты, которой целиком погло­ щен человек и для которой ¿не сразу, не просто находишь слова» («Мне нравится, как этот парень бормочет...») А. Межиров в кратком предисловии к книжке избранных стихов поэта (Москва, «Молодая гвардия», 1967) отмечал, что за последние годы внутренний мир поэзии И. Фонякова «резко усложнился, стал серь­ езней и глубже, но одновременно окрепла способность просто воплощать этот слож­ ный и серьезный мир, потому что для во­ площения сложного мира необходима про­ стота «неслыханная». Лучшие произведения И. Фонякова (в книгах: «Стихи о моих товарищах» — 1963 г., «Начало тревоги» — 1965 г., «За­ стенчивый репортер» — 1968 г.) во многом подтверждают это наблюдение и отража­ ют сложный духовный мир современника в строфах и образах внешне неброских, точных, ясных, простых и— вместе с тем — художественно емких, значительных. Однако простота простоте — рознь. И тут необходимо сказать об одной суще­ ственной особенности поэзии И. Фонякова, где сильные и слабые его стороны прояв­ ляются особенно резко... В стихотворении «Мысль» автор пове­ дал нам о напряженных поисках истины, таких слов, какие бы пришлись «по серд­ цу» людям. И когда поиск должен «вот- вот» завершиться, вдруг оказывается: «ту самую мысль, что немного была не доду­ мана» героем,— нашел другой человек. Обидно? Но если по чести Признаться — нет чувства светлей: Выходит, что мыслил я вместе С нелегкой эпохой своей. И снова я, снова и снова Тревожусь, ищу, нахожу... И может быть, нужное слово Когда-нибудь первым скажу! Вот это стремление первым сказать нужное людям слово — привлекательная черта стихов И. Фонякова. Как и некото­ рые другие поэты его поколения, уже