Сибирские огни № 07 - 1969

рический довесок, из-за которого выгляды­ вают пустые глаза дидактики. Психологически гораздо тоньше и прав­ дивей решен конфликт во втором стихо­ творении («Там, за лесами, за горами...»). Здесь сталкиваются два неодинаковых от­ ношения к любви внут ри о д н о го и того о/се нравственного принципа. И покинутая де­ вушка, и человек, ее_ утешающий,— оба по- своему правы, только одна правота оказы­ вается горькой, но чистой и естественной правотой святого человеческого чувства, другая же — «ненужной», утешительной правотой разума... Поэтическая биография И. Фонякова складывалась так, что ему, по складу ха­ рактера, по взглядам и интересам, по от­ ношению к жизни, ближе всего оказался герой — человек высокой духовной культу­ ры, больших интеллектуальных возможно­ стей, человек-творец — ученый, инженер, артист, художник... Словом и делом, от имени «поколения и века» ведет этот герой праведную борьбу за утверждение актив­ ных, творческих начал в жизни. Искатель и борец, он — из тех живых, горячих лю­ дей, что во всем «доискиваются до сути», «стараются додумать что-то главное упря­ мо», а раздумья и поиски их одухотворены большой и благородной целью — собствен­ ными руками «жадно» прикоснуться ко всем «непреходящим истинам труда». Страсть, с которой такие люди отдаются делу своему, работе, граничит нередко с одержимостью, и автор не жалеет гром­ ких слов, восклицаний, чтобы передать все восхищение ими. Однако пафос поэта ча­ сто носит еще несколько расплывчатый, «одический» характер: Работники, творцы, единоверцы, Я всюду вас найду и отличу. И пусть не все на свете нам по сердцу, Но все, в конечном счете, по плечу. Мы смотрим вновь, как дерзко и упрямо Ломают лед апрельские ручьи, . И не умрем, наверно, никогда мы, Хорошие товарищи мои. ...Самоутверждение нового поколения в жизни и литературе невозможно без его са м о о п р ед ел ен и я , без попыток как-то осо­ знать, определить свое место и роль в об­ ществе. «Кто мы, фишки или великие?» — на­ стойчиво спрашивал А. Вознесенский и, от­ вергая какую бы то ни было половинча­ тость, компромиссность («нету «физиков», нету «лириков» — лилипуты или поэты!»), прятался за многозначительной, но туман­ ной формулой: «Мы — май!» Герои И. Фонякова тоже не чурались таких высоких и категоричных и все же общих, расплывчатых слов и определений, декларируя свою силу, способность к дей­ ствию и даже исключительность, прису­ щую, в общем-то, каждому новому поэти­ ческому герою и новому поколению... Од­ нако, подчеркивая кое-где незаурядность, даже исключительность своих героев (стих. «Подоконник» и др.), поэт далек был от того, чтобы считать их единственными но­ сителями высокой гражданской морали в> обществе. «Все мы ошибаемся отдельно, но бессмертно правы сообща» — в этих сло­ вах Фонякова было, разумеется, больше позитивного социального смысла, чем в пресловутых распрях, спорах «отцов» и «детей». Опасность некоторой идейно-тематиче­ ской односторонности подстерегала И. Фо­ някова в тех произведениях, где он оказы­ вался певцом не ц ел о го своего поколения, а какой-то узкой и несколько рафиниро­ ванной группы интеллигентной молодежи из числа вчерашних студентов, «товарищей по выпуску»: Мои товарищи — это люди, Которые многое в жизни могут. Они выволакивают из карманов — С табачной пылью, с монетой разменной — Эскизы мостов, наброски романов, Приемники — с портсигар размером. Они читают «Театр» и «Польшу», И сельские очерки в «Новом мире». Мои товарищи! Их все больше — В городе, в государстве, в мире. Показательно, что как раз такого рода- стихи в сборнике «Товарищи люди» наименее интересны по своей « ч увст вуе­ мой мысли», слабы в чисто художествен­ ном отношении («Облокотись на барьер балкона...», «Стихи о науке и технике» и др.). К счастью, И. Фоняков довольно быстро осознал грозящую ему опасность, сужения тематических рамок своей работы и известной идейно-эмоциональной ограни­ ченности, замкнутости тогр круга героев, который он выбрал. Так появляются, у поэта стихи о чело­ веке, которого иногда называют (не надо бояться этого слова!) работягой. Человек такой вряд ли штудирует «Театр» и «Поль­ шу», да вряд ли и подозревает о сущест­ вовании подобных журналов. Но — рабо­ чий, служащий ли — он «человек, хороший по сущности, не чужим по жизни пасу- _ щийс-я», и с ним, «конечно, нам по пути»; он тоже в наше время растет — и граж­ дански, и нравственно, и культурно... Как же не писать о нем стихи? И. Фоняков упорно ищет ключи к ха­ рактеру этого человека, однако поиски на первых порах не всегда были успешными; порой мы видели добротные — с литератур­ ной точки зрения— трудовые и бытовые зарисовки, но самый характер, внутренний мир героя как-то ускользал от автора. Впервые, кажется, И. Фоняков обратил­ ся к этому своему герою в «Стихах об Академстрое», выдержанных, в целом, в. восторженных и приподнятых, но расплыв­ чатых и общих тонах. В стихотворении «Водитель самосвала», к примеру, показан один из тех рабочих пареньков, что никог­ да не чурались в жизни «крутых, но пра­ вильных дорог», «учащийся вечерней шко­ лы, а профессии — шофер», «такой, как есть, такой, как все». С ним уважительно, на «вы», беседует «сверхзнаменитый ака­ демик»;!