Сибирские огни № 06 - 1969

И он отправляется по следу Копылова. Временами подменяет его в будке на Куз­ нецком, помогает ему в коммерческих сдел­ ках, сближается с Тамарой, которую поре­ комендовала все та же услужливая Евге­ ния. А затем обнаруживается, что этот круг плотских, житейских радостей — клет­ ка, узкая и томительная. Антону становится невтерпеж растительная жизнь, существо­ вание без цели, без осознания своей нуж­ ности людям. Обывательская замкнутость, эгоцентрическое отчуждение — не для чело­ века. П. Проскурин не оставляет читателю ни малейших заблуждений, завершая эту сюжетную линию смертью ребенка, сына Тамары и Антона. Так самой страшной и дорогой ценой была оплачена их попытка найти случайное, минутное забвение. От Ромки и Тамары, от горького и му­ чительного одиночества посреди московско­ го многолюдья Антон бежит вместе с Инной Голышевой. Рывок в будущее он пытается совершить, опираясь на прошлое. Инна — это светлая юношеская любовь, первые по­ целуи в парке, первые тревоги и радости пробудившегося чувства — все то, что по­ том безжалостно растоптала война. А для самой Инны Антон — это большой человек и большой художник, который растерял свое призвание и которого нужно вернуть на единственно возможный путь. Отношения Антона и Инны — важней­ шая сюжетная линия романа, линия наибо­ лее глубокого психологического исследова­ ния. Встретившись с Антоном, Инна искренне и очень остро осознает свою вину перед ним. Ведь она первая отказалась от их юности, она перестала ему писать и, пока он, мечтательный и робкий мальчик, был на фронте, увлеклась, закружилась, запу­ талась, дважды ошиблась в своем выборе. Теперь они снова вместе, и она твердо ре­ шает искупить свою вину: «Она принесла ему горе, зато теперь сделает все возмож­ ное и невозможное... пусть захолустье, нуж­ да. Теперь только она поняла, что такое любовь». Правда, и в этих раздумьях Инна не доходит до полного самозабвения, до полного отказа от собственных интересов. Звучит в них и такая нота: «Она сделает из него человека, не даст ему закопать се­ бя, а вместе с ним и св ои н а д е ж д ы ». Из этого отравленного зернышка и про­ растает несчастье. Для Инны все ясно — Антон должен стать художником. Решению этой задачи она самоотверженно посвящает свою жизнь, даже на службу поступает в картинную галерею: завязать необходимые знакомства, получить какие-то знания — короче, нала­ дить деловые связи с миром живописи и живописцев. И этот практицизм полностью соответствует ее цели: художник Антон Са­ вичев придет к успеху, известности, счастью, может быть, к славе. Во всех этих раз­ думьях искусство — только средство, только лестница, по которой можно подняться на­ верх. Честолюбивые планы -и мечтания Инны кажутся ей такими естественными, такими простыми, что она очень не скоро обнару­ живает, что сам Антон совсем иначе отно­ сится к искусству, а следовательно, и к своим жизненным задачам. Антон испытал приступ острого разоча­ рования в значении искусства. Потрясен­ ный бесчеловечностью и чудовищностью фашистского нашествия, он настойчиво спрашивал себя: «Тому, кто прошел войну и увидел ее изнутри, из глубин самого себя, разве можно взять карандаш и рисовать?» И отвечал он себе на этот вопрос категори­ чески: «Фашизм, как и войну, нельзя пере­ дать пером или кистью художника... Ху­ дожник здесь бессилен». Мысли его в этом отношении бескомпромиссны и — еще до встречи с Инной — решительно направлены против ее желаний и представлений: «...о войне почти невозможно написать правду. А чтобы просто зарабатывать на этом деле, стричь купоны, ходить в уборную и спать с женщиной, нужно быть последней скоти­ ной». Антон Савичев может вернуться к ис­ кусству, если поверит в его необходимость людям, в его силу, в его способность бу­ дить совесть людей. В романе конфликт между Инной и Ан­ тоном надвигается неотвратимо. Вначале она, как и Тамара, предлагает ему п р о с то ж и т ь , стремясь к отъединенное™, к эстети­ ческому наслаждению мудрой естествен­ ностью природы. Но ни для Инны, ни для Антона нет счастья в.этом замкнутом, примитивном существовании; для обоих— это только мгновение, которое еще острее выявляет не­ обходимость духовных радостей. А там уже их ничто не объединяет, там между ними бездна. Для Инны главное — творчество для себя, во имя удовлетворенного тщесла^- вия. А в Антоне слишком много подлинной убежденности, подлинной принципиально­ сти художника, чтобы согласиться на этот приукрашенный вариант эгоистического примитива. Тем более, что сама Инна не очень умеет скрыть элементарность своих желаний и в момент острого столкновения она внезапно отказывается от всякой ду­ шевной мимикрии и обрушивает на мужа вульгарно-мещанские прописи: «Антон, ты не мальчик! Сколько можно ложку мимо рта проносить!» Или: «Ты напрасно время теряешь: ни людям пользы, ни в дом при­ были». Правда, после этого она вновь при­ бегает к эстетскому камуфляжу. Но теперь особенно очевидна фальшь ее слов. И Антон вынужден сказать ей прямо и резко: «Чего ты от меня хочешь? Я тебе что-нибудь обе­ щал? Стать художником? Покорить мир?» На этот прямой вопрос Инна должна отве­ тить так же прямо: «Ничего ты мне не обещал, верно». Она сама надеялась, что ей удастся повлиять на него. Но надежды оказались бесплодны. Антон совершенно глух к таким понятиям,' как успех и удача. И вот когда она это наконец понимает,