Сибирские огни № 06 - 1969

дословно повторяют аргументацию группы французских писателей, которые в конце прошлого и начале нашего века пытались создать «научную поэзию». Об этом под­ робно рассказал Валерий Брюсов в 1909 году. Рене Гиль, .Рене Аркос, Жорж Дюа- мель, Жюль Ромэн и их друзья рассужда­ ли точно так же! Упрекая искусство в отсталости, они говорили: «...Изменяются воззрения человечества на природу и Вселенную... изменяются все взаимоотношения между людьми, изменя­ ются все формы жизни... Мы живем в мире телеграфов, телефонов... ученых заседаний, океанских стимеров, поездов-молний, а поэты продолжают оперировать образами, нам совершенно чуждыми, сохранившими­ ся только в стихах, превращающими мир поэзии в неживой, условный». Нужно,— утверждал Рене Гиль,— что­ бы «поэзия приложила свои силы к раз­ работке с в о и м м е т о д ом тех же воп­ росов, которые волнуют лучшие умы человечества и которые в пределах своих средств пытается решить наша наука». Настойчиво призывая искусство идти в ногу с веком, улавливать тенденции раз­ вития сегодняшнего дня, эти французские писатели были, конечно, на 100 процентов правы. Призывая его разрабатывать т о л ь к о вопросы, так или иначе связанные с раз­ витием науки, ее достижениями, сегодняш­ ними и завтрашними, они, несмотря на некоторые оговорки, явно сужали роль искусства. Но как разительно схожи их рассужде­ ния с теми, которые можно прочесть в наших сегодняшних статьях! Один типичный пример. В упоминав­ шейся статье Л. Крячко сказано: «...лите­ ратура все более будет наращивать свой исследовательский потенциал, все более будет ( о т н ю д ь н е т е р я я с в о е й С п е ц и ф и к и ) выходить в сферу фило­ софии и науки — сферу понятий, и именно таким путем возможен с и н т е з н а у к и и и с к у с с т в а»1. А что касается подлинных произведе­ ний искусства, то ведь отнюдь не являет­ ся, скажем, «научной (или —- хотя бы «синтезированной») драматургией» ни «Профессор Мамлок» Фр. Вольфа, ни «Жизнь Галилея» Брехта, ни последняя пьеса Н. Погодина «Эйнштейн», или «Все остается людям» С. Алешина, «Человек и глобус» В. Лаврентьева и т. д. Как не являются «научной прозой» ни «Скутарев- 1 Р е н е Г и л ь говорил: «своим методом». Говорил он и о том, что « п о э т м о ж е т т в о ­ р и т ь в д о х н о в е н н о , о т п р а в л я я с ь о т д а н н ы х н а у к и и ф и л о с о ф и и » . При­ зы вал он и к « в з а и м о д е й с т в и ю н а у к и и и с к у с с т в а » . Так и получается, что сегод­ няшний «интеллектуализм» — не более, чем си­ ноним «научной поэзии», хотя провозвестники его и подчеркивают иногда, что речь идет о .произве­ дениях на любую тему. 12 Сибирские огни № 6 ский» и «Русский лес» Л. Леонова, ни «Иду на грозу» Д. Гранина, «Без фанфар» А. Гарри, «Тропы Алтая» С. Залыгина или «Коллеги» В. Аксенова. Как не являются «научной живописью» «Урок анатомии» Рембрандта, картины и портреты советских художников, изображающие физиков, ма­ тематиков, хирургов. И, с другой стороны, разве, например, герой одной, написанной задолго до эры кибернетики пьесы, мучительно размыш­ ляющий на темы «быть или не быть?», «порвалась связь времен»— это не ин­ теллектуальный герой? А вольтеровский Кандид? А Сирано де Бержерак, уже не как писатель, а как герой пьесы Ростана? А «Герой нашего времени», «Евгений Онегин» не относятся к произведениям этого разряда? А романы Тургенева, Достоевского, Л. Толстого, повести Чехова — это не интеллектуальная проза? Что касается Достоевского, то его ро­ маны высокоинтеллектуальны не только потому, что один из его героев размышля­ ет о постулатах Эвклида и даже о... «неэвклидовом бытии»! Любой, хотя бы относительно начитан­ ный, человек легко может продолжить это перечисление! Хочется только подчеркнуть, что му­ чительная и радостная работа человеческо­ го разума в произведениях великих писа­ телей всегда тесно связана с вопросами нравственного долга человека, его духов­ ного потенциала. Без этого самый острый, натренирован­ ный ум явно неполноценен. В. Днепров очень верно говорит в другой своей работе («Фрейдизм и реали­ стический роман»), что, читая произведе­ ния Свифта, -Бальзака, Толстого, Чехова, мы «учимся доверять знанию художников о том, что такое человек, каков он, каковы его внутренние силы и возможности». Это ли не главное из всех з н а - н и й?! А если говорить о поэзии? Я относи­ тельно подробно останавливался на устрем­ ленных из своего времени в будущее размышлениях поэтов разных стран и народов, живших в разные эпохи,— о завоевании космоса. А лирические стихи, в которых разго­ варивают «о Шиллере, о славе, о любви» или тревожатся о судьбах своего поколе­ ния, считая, что «его грядущее иль пусто, иль темно»; да, наконец, замечательные стихи просто о любви и о неверности («Мне грустно и легко, печаль моя светла, печаль моя полна тобою» или: «Такой души ты знала ль цену? Ты знала. Я'тебя не знал!») — что же, они лишены глубоких раздумий, в них не отражается «мыслитель­ ный мир» авторов? Поэт, пошутивший однажды: «Поэзия, прости господи, должна быть глуповата», в дивном стихотворении бросил своему. 177