Сибирские огни № 06 - 1969

случае нельзя говорить. Если сумеешь держать себя в руках, я тебя пу ­ щу к нему. Обещаешь? — Обещаю,— Нина хотела спросить доктора, как себя чувствует- Виктор, но испугалась, что не сумеет скрыть своего волнения —тогда ее* не пустят, и промолчала. Маруся легонько пожала ей руку. — Иди. Доктор обняла Нину за плечи и ввела ее в палату. В палате две койки. На одной в подушках утонул мальчик с белой? повязкой на голове и на груди, он весь забинтован, другая койка пу­ стая — на подушке еще сохранилась вмятина от головы, одеяло откину­ то. Наверное, Виктора унесли на перевязку. — Мне там подождать? — шепотом спросила Нина у доктора. Мальчик что-то замычал. Нина мельком взглянула на него и в смя­ тении сделала шаг к двери. Но взгляд мальчика заставил ее смотреть, на него. Ей показалось, что прошло много времени, хотя прошло не бо­ лее секунды, как она все поняла: мальчик — это не мальчик, а Виктор. Черты лица его утончились, рот стал непомерно большой, пухлые губы, запеклись. Самое ужасное, что его лицо, сливавшееся теперь с белой наволочкой, утратило свою подвижность, оно напоминало маску. Нина знала, что болезнь изменяет человека, но Катя менялась по­ степенно. А сейчас... этот Виктор был новым, чужим человеком и, каза­ лось, ничего общего не имеющим с тем парнем в юнгштурмовке. Доктор подвела Нину к кровати, посадила на стул. — Помни, голубчик,— тихо произнесла она,— ты мне обещала. На­ шему герою разговаривать запрещено. В палату вошла пожилая сухонькая женщина в белом халате. — Это сестра,— сказала доктор,— понадобится что-нибудь — се­ стра рядом, в дежурке.—Пощупав у Виктора пульс, доктор вышла. — Нате-ка выпейте,— сестра подала Нине мензурку. Нина послушно выпила, ощутив зарах валерьянки. Наконец и сестра ушла. Они остались вдвоем. — Подвинься ближе,— прошептал Виктор. — Тебе нельзя разговаривать,—испугалась Нина. Он нахмурился, силясь что-то сказать ей взглядом. И так как Ни­ на не могла понять, что ему нужно, она нагнулась и поцеловала его- в щеку и, оглянувшись на дверь,— в запекшиеся губы. Он улыбнулся одними глазами, его прежде такое изменчивое лицо- осталось неподвижным, словно на него надели маску. — Ты...— что-то у него в груди забулькало, и он замолчал. — Не разговаривай, тебе же нельзя. Знаешь, давай так: я буду го­ ворить за тебя и за себя. Если угадаю — ты закроешь глаза. Даже ин­ тересно — умею ли я твои мысли угадывать. — Ты все знаешь? — спросил он. — Да, все. Если будешь говорить, я уйду или меня выгонят. Ну* а теперь посмотри мне в глаза, и я узнаю, что ты хочешь спросить. Ага* догадалась: соскучилась ли я о тебе? Очень. Да, я тебя люблю очень. Очень.—Она взяла его левую руку — правая была в лубке — и поце­ ловала. — Ты хочешь пить,— она заметила, что он облизывает запекшиеся? губы. Напоила его из поилки, потом намочила марлю и вытерла ему лицо. Он, неподвижный, скованный повязками и болью, следил глазами за каждым ее жестом. Ш