Сибирские огни № 05 - 1969

— Зайдешь ко мне после уроков,—сказав это, Тучин выкатился из класса. Последний урок не состоялся. Объявили митинг. В зале над сценой лозунг: «Наш ответ Чемберлену». — Девочки, Чемберлен кто? —спросила Лелька Кашко, усаживаясь подле Германа Яворского. — Ты меня спроси,— Герман скроил свирепую рожу,—Чембер­ лен— капиталистическая гидра. Лорд. И на этом основании ненавидит Советский Союз и делает нам гадости. — Тихо! —провозгласила Мара.—Явление первое: на сцене наш Григорий Шарков —уч. восьмой нормальной. Значит, комсомольская ячейка поручила митинг открыть Грише Шаркову. Сапожишки на нем стоптанные, брючишки залатанные, лох­ матый, ну как еж. — Ну и видик у Шаркова! —хохотнула Лелька Кашко. Ваня Сапожков, самый сильный в группе, а глаза голубые, безмя­ тежные (вот уж кто ни в какие потасовки не ввязывался) оборвал Лельку: — Болтаешь, что попало! —Сапожков поднялся.—Привыкла к буржуйским видикам в папочкиной фотографии,—Ваня перешел в пер­ вый ряд. Глядя на его литую, обтянутую черной сатиновой рубахой, спину, Нина подумала: «Если надо, он сумеет за себя постоять, да и за других...» — Полегче, Лелечка, с замечаниями,— не утерпел Герман Явор­ ский,— между прочим, Шарков и Ваня ходят на вокзал подрабатывать. Носильщиками. Ясно, мадам? Шарков, наверное, чувствовал себя на сцене неловко и растерянно молчал.А зал гудел. — А ну поддержим: раз... два... три...— скомандовал Яворский. Хором гаркнули: — Ти-хо! Ти-хо! Ти-хо! Водворилась тишина. — Ребята,— проговорил Гриша срывающимся баском,—мы долж­ ны, как и все советские граждане, дать свой ответ Чемберлену. Но сначала, ребята, я хотел напомнить... Да, я думаю, никто не забыл... Я. ребята, про казнь Сакко и Ванцетти. Американские капиталисты казнили борцов за свободу. Весь мир протестовал. Но их казнили. Их посадили на электрический стул и сожгли электрическим током. Физик Сем Семыч, он сидел в первом ряду, поднялся и, повернув­ шись лицом к залу, тихо, но его все услышали, сказал: — Почтим память казненных рабочих-революционеров вставанием. Зал поднялся. Зал молчал. На сцене, опустив голову и сжав кулаки, стоял Гриша Шарков. Кажется, синеблузники первыми негромко и торжественно запели: — Вы жертво-о-о-ю пали в борьбе роковой... Нина стояла, как и Гриша, опустив голову и сжав кулаки. Электри­ ческий стул. Садиться и знать, что ты сгоришь! — ...Проща-а-а-йте же, братья, вы честно прошли Свой до-о-облестный путь благородный. «Да, самое благородное —отдать жизнь за счастье других!» Жаль, ужасно жаль казненных, и в то же время испытываешь какое-то гордое