Сибирские огни № 05 - 1969

О своей вере в силу и благородство труженика писатель очень убедительно и поэтично рассказал европейским коллегам, напомнив, что во время кораблекрушения, когда пассажиры каждый по-своему «стра­ дают морской болезнью... где-то на мокрой верхней палубе, в машинном отделении, в кочегарке одновременно действуют хму­ рые, недоверчивые, не шибко сильные в дипломатическом этикете люди и один на один за всех борются с судьбой, с ночной стихией, с дьяволом самим, хотя бы для того, чтобы до последнего вздоха было со­ блюдено высокое человеческое достоин­ ство». Достоинство человека, его благородст­ во — для Леонова всегда «производное от полезности обществу», от умения бороться и стоять за всех. И в этом сознании выпол­ ненного долга он видит источник подлин­ ного счастья и важнейшую особенность своего этического идеала. В «Русском ле­ се» об этом говорится так: «Люди требуют от судьбы счастья, успеха, богатства, а са­ мые богатые из людей не те, кто получал много, а те, кто как раз щедрей всех дру­ гих раздавал себя людям». Впрочем, у леоновского оптимизма есть еще одна опора, которая стоит вровень с верой в творческую силу трудовых людей, а — говоря точнее — включает в себя эту веру как свою неотъемлемую часть. В предисловии к грузинскому изданию повести «Evgenia Ivanovna» Леонов писал, что она «родилась в 1938 году, в пору об­ щеизвестных тогдашних событий и точно так же, как две последующие мои .вещи «Метель» и «Нашествие», тесно связана с раздумьями тех лет. Глаз литературоведа без особого труда отыщет объединяющий все эти три вещи признак. Это в первую очередь чувство Родины, которое и при всех обстоятельствах остается для нас поняти­ ем великого, всех нас объединяющего ис­ точника, откуда мы черпаем наши силы, веру в будущее и творческое вдохновение». Чувство Родины, любовь к Родине — вот важнейшая черта и эстетики, и этики Леонова, вот определяющая , особенность его моральных принципов и устоев. Патри­ отизм Леонова в равной степени противо­ стоит как всеядному эгоистическому без­ различию человека без Родины (не без гор­ дости как-то Леонов отметил, что отнюдь не на русском языке «родилась поговор­ ка — где хорошо, там и отечество,— муд­ рость симментальской коровы, которой безразлично, кто присосется к ее вымени, было бы теплым стойло да сладким пой­ ло»), так и национальной узости и огра­ ниченности («Патриотизм состоит не в огульном восхвалении или умолчании оте­ чественных недостатков»). Отсекая крайности, Леонов видит в чувстве Родины истоки мирового, интерна­ ционального величия, ибо «на любой обще­ человеческой ценности лежит неистребимая печать нации, где она родилась». В чувство Родины входит и та сторона жизни и дея­ тельности писателя, которая сделала его имя особенно известным — защита живой природы. Его статья «В защиту друга», опубликованная за пять лет до романа «Русский лес», представляется значитель­ ной и серьезной вехой нашего послевоен­ ного развития. «Кто знает,— писал Лео­ нов,— что было предсмертным видением со­ ветского солдата, сраженного при взятии рейхстага,— заплаканная мать, или дым­ ный призрак Днепрогэса, или одинокая русская березка на колхозной меже?» Отстаивая любовь к природе как искон­ ную, коренную черту мировоззрения трудо­ вого русского человека, Леонов одновре­ менно со всей свойственной ему страстью восстает против «барского, иждивенческого и потребительского поведения». Он «басом и во всеуслышание» напоминает, что «де­ рево в городе — не полено с листьями и не силомер для разгулявшегося стервеца». Чувство родины включает у писателя очень широкий круг эмоций. Здесь и пре­ клонение, вызванное духовной ценностью родной природы во всем ее многообра­ з ии— «от заветных курганов Куликовско­ го поля до безгонорарно концертирующей малой пичуги». Здесь и «суровое и безус­ ловное благоговение к наследию дедов», и «сбережение русской старины», в которой материально запечатлена великая история народа. Здесь и влюбленность в творческую силу русского языка. Все это — основа ду­ шевного здоровья и нравственной чистоты, о которых Леонов пишет всегда страстно, вдохновенно, с какой-то удивительно юной энергией и воспламеняемостью. Недаром он как-то объяснил свою публицистическую страстность ссылкой на то, что «бывают такие поводы, когда на площади в рельс бьют». Так же настойчив, бескомпромиссен и страстен Леонов в отрицании всего, что чуждо и враждебно его нравственному идеалу. Тщательно и очень разносторонне исследует он испепеляющую силу зла. Прежде всего обращается он к истории, которая убедительно свидетельствует: ти­ ранам и деспотам, этим живым воплощени­ ям зла, не удается обмануть народную па­ мять. В среднеазиатском городе Мерве, кото­ рый когда-то буквально растоптал сын Чингиса Тулуй, уничтожив цветущую ци­ вилизацию, а заодно и полтора миллиона жителей, ныне слыхом не слыхивали этого имени. Те, кто пытался обеспечить себе бессмертие уничтожением своих современ­ ников, кто стремился прославить себя по­ ступками безумными и страшными «раст­ ворились начисто в бурях времени». Так писал Леонов еще в 1930 году, и этот мотив бесплодности, губительности, преступности эгоизма постоянно привлека­ ет его и в художественном творчестве, и в публицистике. «Человечество движемся вперед как бы с миной на шее, которая есть расовый, национальный, сословный и про­ сто личный эгоизм»,— предупреждал он