Сибирские огни № 05 - 1969

«мы живем в век крупнейших перемен не только социальных. Меняется "все — техни­ ка, моральные и научные воззрения, пред­ ставления о космосе, способы и скорости передвижения, плотность населения». Осо­ бое значение среди «громадных открытий и материальных приобретений века» писа­ тель придает открытию атомной энергии и использованию ее в мирных целях: «Мы стоим перед новой эрой потому, что потен­ циально атомная энергия — это преобразо­ вание жизни в селах и городах, изменение климата, освоение пустынь, излечение большинства болезней, это н е о б ы к н о ве н ­ н а я си л а у ч е л о в е к а ». Вот эти последние, подчеркнутые мною, слова имеют огромную важность для по­ нимания взглядов Леонова. Социальные перемены и научно-технический прогресс наделили человека необычайными возмож­ ностями и тем самым грандиозно повысили его ответственность и за его собственную судьбу, и за судьбу общества, народа, страны, мира. Но научно-технический про­ гресс может оказаться воистину прогрессом, т. е. способен оказать благотворное воз­ действие на развитие истории только в том случае, если он будет сопровождаться про­ грессом нравственным. Без «гуманитар­ ного преобразования человеческой души,— говорил Леонов на ассамблее Европейского сообщества писателей,— бессмысленны и даже чреваты опустошительными следст­ виями самые чудесные машины века». Только в условиях нравственного прогрес­ са «изобретение сверхубойных баллистиче­ ских ракет заметно снижает возможность возникновения войны». Однако, если допу­ стить, что наши противники потеряют ра­ зум, что под влиянием «каталогов и само­ учителей распутства» (как однажды зло и метко назвал Леонов модернистскую сек­ суальную беллетристику) произойдет не только дегероизация, а также и деморали­ зация, а проще говоря, одичание человека, то это приблизит нашу планету к «радиоак­ тивному пепелку», сделает ее «малоинтерес­ ной звездочкой семнадцатой величины». Интересно отметить: в 1935 году Лео­ нов закончил публикацию романа «Дорога на океан», в котором нарисовал чудовищ­ ные неистовства будущей войны. Прошло всего десять лет, и выяснилось, что реаль­ ность атомной войны кошмарнее и бесчело­ вечнее, чем самые невероятные, самые фан­ тастические пророчества. Наверно, поэтому Леонов теперь так решительно пользуется крайними гиперболами, вроде «радиоак­ тивного пепелка», когда хочет предупре­ дить человечество, что и такую цену мож­ но уплатить за невнимание к вопросам во­ спитания, идеологии, морали. Так, требование «гуманистического вос­ питания личности» становится для^ писате­ ля непременным условием дальнейшего су­ ществования человечества и, следователь­ но, важнейшей нашей задачей. Решением этой задачи и определяется леоновская постановка вопроса о соотно­ шении искусства и действительности, лите­ ратуры и времени. «Искусство есть такая сторона народ­ ной жизни, что без нее народ просто не- может жить сегодня — это его повседнев­ ная, естественная потребность осмысления поучительнейшего пройденного пути». Эти слова Леонова, сказанные в ин­ тервью с корреспондентом «Литературной газеты» в 1960 году, содержат его излюб­ ленное, неустанно повторяемое им утвер­ ждение. «Литература — один из самых ответ­ ственных разделов советского искусства: ни в какой иной раздел философская мысль не входит в такой большой дози­ ровке» («Призыв к мужеству», 1934 г.). «Литература — это мышление, следова­ тельно, писатель — это мысль, а мысль — это производное от сердца, разума и гра­ жданской совести» (Речь на III Всесоюз­ ном совещании молодых писателей, 1956). По Леонову, осмысление непременно- включает в себя нравственный суд и непо­ средственную эмоциональную оценку. И поэтому он так настойчиво напоминает- о значении совести писателя, о том, что «литературный труд — скорее суровое при­ звание, чем профессия». «Ты помнишь Льва Толстого, который крикнул миру: «Не могу молчать», или Золя с его пламенным «Обвиняю», или БарбюСа и Горького. Миллионноголосое эхо подхватывало их призыв, и подлая коммерция себялюбия уступала дорогу со­ вести, и надолго становился чище воздух мира». Убежденность, что главное в искусстве ~ его очищающее значение, приводит Леоно­ ва к утверждению особой необходимости искусства в трудные времена, испытываю­ щие силу и стойкость человеческого духа. «Любое горе народное — священное го­ ре, оно больше нуждается в своевремен­ ном отклике писателя, чем время радостей, когда с искусством можно и помедлить». В самом деле, человек в горе особенно нуждается в том, чтобы его поддержали, ободрили, наконец, помогли понять и сами его беды, и пути их преодоления. Неведе­ ние или невежество — обычные спутники несчастья. «Слепота — наиболее подходя­ щее состояние человека для безропотного ношения цепей, а... книга моЖет научить, нас безошибочно распознавать добро и зло, истину и ложь, красоту и безобразие». Разумеется, возможность такого распо­ знавания должна быть обеспечена наличи­ ем критериев. В одной из своих первых публицистических статей, еще в 1927 году, Леонов писал: «Для высшей гуманистиче­ ской справедливости, кроме фотодокумента, (впоследствии Леонов будет прямо гово­ рить о «добросовестном описательстве» — Л. Ф.), требуется громоздкий институт су­ да, в составе и — в страстном взаимодей­ ствии — честности, совести, ума, опыта и, если по-старинке, то хоть немножко бога». «Немножко бога» — эта свойственная