Сибирские огни № 05 - 1969

же вкуснее мякиша, и ее оставляли напоследок, как лакомство), ба­ бушка велела детям ложиться спать. Завтра рано подниматься. Бабушка взяла слабомигающий лампион и отнесла его в детскую; она подождала, когда дети лягут, перекрестила их на ночь, и, забрав лампион, ушла к себе в комнату. Молились в темноте. Катя, как всегда, долго. Нина, стыдясь своей 1поспешности, торопливо прочитала «отче наш» и «богородицу» и нырну­ ла под одеяло. Кажется, Натка вовсе не молилась. От всего она увили­ вает. Все же семь лет. Но под одеялом тепло, ссориться не хотелось. Странно: в темноте ничего не различишь, а все как будто видишь—* и Катину кровать справа, и Наткину — слева, и комод в углу, и рядом с дверью гардероб, и стол между окон, и даже желтую, в чернильных пятнах, клеенку на столе. Конечно, это не по-настоящему видишь, а как будто видишь. Нина вслух высказала свое недоумение. — И я все вижу,—подхватила Натка,— а ты, Катя? — Мамочка все еще на службе,—сказала Катя.—Наверное, опять всю ночь будет работать. — Почему им обязательно ночью надо работать?—Нина села в кровати. — Потому что у них продналог. <— А что такое продналог? — сонным голосом спросила Натка» .— Это, когда крестьяне сдают продукты, прод... понимаешь? — А почему налог? I— Фу, какая же ты глупая! — Ниночка, почему Катька обзывается?—насморочным голосом заныла Натка. Нина мысленно пыталась представить себе продналог: это такой высокий, толстый и строгий дядька, за плечами у него большая корзина с крышкой. У богатых мужиков Продналог отбирает продукты и отдает их голодающим. Тут мысли Нины оборвались: по деревянному тротуа­ ру за окнами простучали каблучки. Мама! Сейчас придет мама. Чтобы лучше ее представить, Нина крепко зажмурила глаза. Ах, милая! Самая милая на свете. Нину будто даже качнула волна нежности, даже слезы выжала. Придет мама и шепотом спросит: «Ну, как вы сегодня вели себя?» И пахнет от мамы всегда по-особенному — мамой! С некоторых пор у Нины с мамой есть своя тайна. О ней Нина ни­ кому не скажет. Хоть режь. Это было в субботу, когда бабушка ушла в церковь ко всенощной. У них в гостях была Нонна Ивановна —мамина подруга, они вместе служат в Губпродкоме. В этот вечер Нина никак не могла заснуть — обидно же спать, когда мама дома. Из кухни доносились приглушенные голоса. За чем бы пойти в кухню? «Ага, попрошу пить». Нет, она не хо­ тела подкрадываться, дверь сама так бесшумно открылась, и она уви­ дела, сразу увидела —мама сидела на свое^ всегдашнем месте за сто­ лом у окна, и у нее во рту была папироса! Мама курила! О, господи! «Подойди сюда»,— сказала мама. Голос не сердитый, наоборот, даже ласковый. Притянув Нину к себе, мама зашептала: «Пусть ЭТО будет тайной. Не надо об ЭТОМ говорить бабушке. У бабушки и так миллион огорчений. Так трудно не курить, когда всю ночь напролет работаешь, когда так хочется спать». Нина искоса глянула на Нонну Ивановну, но та смотрела в окно. Интересно, что она там видит? Ведь ставни-то за­ крыты. Мама шептала быстро-быстро, Нина чувствовала мамино дыха­ ние на щеке, и ее распирало от гордости —теперь у них есть общая тайна. Потом оказалось, не так-то просто хранить ее. Ужасно хотелось /