Сибирские огни № 04 - 1969

Хлюпая кедами, спотыкаясь, не спуская со всадников глаз, побе­ жал я к ним. Это были алтайцы. Один из них уже направился к противополож­ ному берегу, другой подвернул лошадь к большому валуну и похлопал ладонью по лошадиному крупу. На меня он не глядел. И молчал. На лице его, узкоглазом, туго обтянутом кожей, не было ни любопытства, ни удивления, ни презрения. Я примостился на крупе, осторожно обнял всадника под локтями, готов был прижаться щекой к его засаленной, пахнущей потом, фуфайке! Вода поднималась, сапоги алтайца и мои кеды уже погрузились в нее. И тут лошадь спотыкнулась. Я вцепился в своего спасителя, он огрел животину плеткой, как-то диковато уйкнул, лошадь, делая су­ дорожные прыжки, вынесла нас на крутой берег... Все. Так же, не говоря ни слова, алтаец подъехал к валуну и остановил­ ся. Я соскочил, стал благодарить его, готов был в эту минуту расска­ зать ему всю свою жизнь, отдать все, что у меня было... Но он даже головы не повернул. Прямо, каменно сидя в низком седле, ускакал до­ гонять товарища. А я в полном восторге от его величия отмахал еще с километр и услышал лай собак. Впереди было село. Сколько раз с тех пор меня выручали и спасали! Вот так же вот, ничего не требуя взамен. И чем дальше живу, тем все больше и больше увязаю в долгах. И это прекрасно и беспокойно. Прекрасно потому, что вокруг так много людей, которым можешь задолжать... Беспокойно же оттого, что долг-то платежом красен... Н А К А П У С Т Е • Вооружившись большими острыми ножами, которые раздал кол­ хозный бригадир, мы с видом палачей рассыпались по полю. Нам по­ давай тугие кочаны, тяжелые. Пустые здесь не ставятся ни в грош. Они как тунеядцы. Жизнь прожита, а головы не нажито... Только много зе­ леных кудрей, пользы от которых никакой ну, разве что кроликам... На жилистых капустных листьях огромные подвижные капли — от росы ли, от дождя ли. В одной такой капле плавала божья коровка. До­ стал ее, она была”без признаков жизни, лапки поджаты к черному пло­ скому брюшку. Покачал ее в ладонях, подышал на нее, но лапок она не разжала, не пошевелилась —может, замерзла или впала в спячку... Но раздумывать да сокрушаться по поводу какой-то там божьей коровки не время, надо рубить, ведь мы палачи, ведь мы разошлись не на шутку! Левая рука обламывает листья, они трещат и ложатся на землю как лепестки большущего цветка. Шейка — кочерыжка остает­ ся голой, а на ней кочан, бело-зеленый шар, чуть сплюснутый, пузатый вширь. Теперь лишь взять пригнуть его, и— ах! Лезвие с хлюпом вон­ зается, треск... и кочан, как удалая' разбойничья башка, летит в канаву. Ножи сверкают, влажные от сока, ребята рубят, рубят, румяные, веселые от утра, от капустной свежести, оттого, что им, студентам атом­ ного века, и — на тебе! такое дело, как капуста... Пустяковое, вообще- то, дело, простое и веселое, но важное и нужное спокон веков. По всему полю треск листьев, взмахи рук с ножами, хруст кочеры­ жек, кочаны летят, тяжелые, тугие, бьются друг о друга, в канаве уже куча целая, машину, бригадир, давай! И вот уже первая машина, натужно воя, выбирается к дороге. И, кажется, в суставах у машины, скрип какой-то ревматический... а это в кузове скрипит капуста, один кочан скрежещет о другой.