Сибирские огни № 04 - 1969

териалов Тобольского архива, неопровержи­ мо свидетельствующие, что Сомов отбывал ссылку не в Ялуторовске, а в Таре (тогдаш­ няя Тобольская, ныне Омская область). В связи с этим, как открытие, сообщается, что Сомов был обвинен в сопричастности к побегу из Тары двух ссыльных, и некоторые другие небезынтересные сведения. В заклю­ чение делается вывод: «Таким образом, народоволец Сергей Григорьевич Сомов, рассказы которого любил слушать молодой Горький, отбывал'ссылку не в Ялуторовске, а в Таре»1. Вывод верный, и у читателя со­ здается впечатление пусть небольшого, но безусловно полезного открытия. В действи­ тельности же открытия нет. Убедиться в этом легко, взяв в руки изданную три де­ сятка лет тому назад‘книгу Ильи Груздева «Горький и его время». О Сомове говорится в ней достаточно подробно, и в одной из сносок, набранной петитом, сказано: «По постановлению Особого совещания 31 октяб­ ря 1881 г. оставлен под надзором полиции и выслан в Сибирь, Отбывая надзор в Таре, Сомов с 1883 г. привлекался к дознанию по обвинению р укрывательстве побега адми­ нистративно-ссыльных...»2. Казус этот при­ водит к весьма банальному выводу: как полезно для каждого, пишущего о Горьком, предварительное знакомство хотя бы с основным фондом литературы о нем, оно га­ рантировало бы. от изобретения велосипедов. Немногим расширил юбилейный год горьковскую мемуарную библиотеку. Оче­ видно, редеют ряды тех, кто был близок к Горькому и имеет право на мемуары. Из этого немногого следует в первую очередь назвать новое издание книги Кон­ стантина Федина «Горький среди нас»3. Ав­ тор прав, называя свою книгу воспомина- тельной. Но она не только воспоминатель- ная. Не будет преувеличением сказать, что эпистолярный диалог Горького ,с Фединым, помещенный в этом издании, 'относится к самому значительному из всего, что появи­ лось в печати. В последних изданиях «Горь­ кий среди нас», в том числе и в юбилейном, читатель несомненно выделит также обмен письмами между автором и литературове­ дом А. С. Долининым о горьковском отно­ шении к Достоевскому. Взволнованное письмо старого ученого с критикой «непра­ ведного» отношения Горького к Достоевско­ му и ответ Федина — яркая иллюстрация к мысли о том, что уже в сороковые годы со­ ветские литераторы освобождались от дог­ матического преклонения перед каждой буквой в теоретических и историко-литера­ турных высказываниях Горького, в частно­ сти — перед его оценками автора «Братьев Карамазовых» и «Идиота». Это ни в какой мере не снижало громадного уважения к идейному наследию Горького. 1 Л. Р о щ е в с к а я. Загадка одной строки. «Тюменская правда», 1968, Я» ПО, 12.У. 2 И. Г р у з д е в . Горький и его время. «Сов. писатель», 1948 стр. 245. 3 К о н с т. Ф е д и н . Горький среди нас. М «Сов. писатель». 1968. В книге К. Федина счастливо сплавились в одно целое разные качества: ^бееЦенные свидетельства очевидца, имевшего счастье быть не только «учеником» Горького, но и его другом; зоркое зрение и словесное изяще­ ство художника, хотя и пишущего воспоми­ нания, но умеющего за фактами и встреча­ ми видеть исторически значительное, лепить подлинно художественные образы людей русской литературы; идейность общественно­ го деятеля, понимающего значение своего слова в идеологических схватках современ­ ности. Когда-то мемуары Федина критиковались за то, что в них он слишком выдвинул зна­ чение последних столпов отечественного декаданса — Ф. Сологуба, А. Ремизова и А. Волынского. В последних изданиях писа­ тель ясно и недвусмысленно утверждает свое отношение к ним: «...они являлись настоящими антиподами, противоположно­ стями Горького. Своими биографиями они звали назад, в прошлое, были консерватив­ ны рядом с революционным, поступатель­ ным движением горьковского духа. Труд их я не хотел сравнивать с трудом Горького, я противопоставлял его деятельность всем этим фигурам». Некоторые мысли Федина вызвали возра­ жения в критике, в частности, его утверж­ дение, что в 30-е годы Горький «отдал все преимущество программе над... моралью». Но и эта мысль, согласие с которой, разу­ меется, не обязательно, вызывает плодотвор­ ные раздумья. Воистину нечаянной радостью для чита­ теля явились воспоминания художницы Валентины Ходасевич «Каким я знала Горь­ кого»1. Это очень содержательные свидетель­ ства человека, в течение почти двадцати лет находившегося'вблизи Горького, пользовав­ шегося его расположением и доверием. Ме­ муары Валентины Ходасевич дороги еще тем, что относятся к пооктябрьскому перио­ ду жизни Алексея Максимовича, особенно скупо освещенному в биографической лите­ ратуре. Неоценимое значение имеют свиде­ тельства Ходасевич о встречах Горького с Лениным, ее рассказ об отъезде Горького за границу по настойчивой просьбе Влади­ мира Ильича и родных. Или взять воспоми­ нания, связанные с творческой историей «Жизни Клима Самгина». Приведем ¿ 1 ля примера хотя бы то место, где Горький да­ ет доверительную оценку своему «прощаль­ ному» роману: «БылЬ и такое’ он мне сказал про «Самгина», что сначала этот роман никто не поймет, будут ругать, да уже и ругают. Лет через пятнадцать кое-кто нач­ нет смекать, в чем суть, через двадцать пять — академики рассердятся, а через пять­ десят — будут говорить: «...был такой писа­ тель Максим Горький — очень много напи­ сал и все очень плохо, а если что и осталось от него, так это роман «Жизнь Клима Сам­ гина». И Алексей Максимович сказал, что вот к мнению этих последних и он присо- 1 «Новый мир», 1968, № 3.