Сибирские огни № 04 - 1969

яркую, более цельную жизнь. Но... все порывы гаснут, когда со всех сторон пошлость и низкие порывы». А еще через год, в 1914 году, в другом сборнике литературных про­ изведений учеников Иркутской гимназии «Первый подснежник» он в стихах своих снова возвращается к этой же мысли: Смотрю кругом... И всюду предо мною Бессмысленная жизнь. Ужели никогда, Как омут, грязные, мертвящие оковы Ничтожных дней не сгинут, не спадут? Недовольство «бессмысленной жизнью» вскоре сменяется у Лытки­ на жаждой активной борьбы. В бумагах юного поэта той поры сохра­ нились такие стихи: Грозы я жду! В безгранном мире Мне душно, пленнику цепей. Как жаждут воли и лучей Темницы затхлые Сибири, Так я, извечный дух свободы, Я жажду бурь и непогоды Для счастья родины моей! В это же время из-под пера «Полот-бека» выходит и та самая статья, которая напечатана в подпольном журнале иркутских гимнази­ стов «Наша работа», в журнале, взбудоражившем и жандармов и гим­ назическое начальство. Вернее сказать —это был уже не Полот-бек. Перестала Федора привлекать экзотическая окраска собственного имени. Родился просто Федор Лыткин, получивший затем конспиративное имя «Декабрьский». Он покинул добропорядочный дом Рассушина и скоро нашел себе вер­ ных друзей среди людей революционно настроенного круга. Лучшим другом Федора стал Пантелеймон Парняков. Друзья настоящие Пантелеймон Парняков был на два года старше Федора. Они совсем не подходили друг к другу. Лыткин —горячий, несдер­ жанный, а Парняков —всегда спокойный, суховатый. Близорукий Пан­ телеймон носил очки, которые потом заменил на пенсне. Пенсне делало его еще более строгим и серьезным. Но он тоже увлекался литературой, любил музыку, сам пытался писать рассказы. Общие интересы и сблизили гимназистов из разных классов. Однако увлекался Парняков не только искусством и литературой. В 1905 году, в десятилетнем возрасте, он приехал с родителями из глухого таежного села Вельска в Иркутск и впервые почувствовал, что т.акое большой город, взбудораженный революцией. Красные знамена, взволнованные лица, необычные революционные песни —все это на­ всегда запомнилось мальчику. Но обостренному восприятию им рево­ люционных настроений способствовал весь уклад жизни в семье Пар* няковых. Мать —учительница —воспитывала детей на лучших образ­ цах классической литературы. Отец —священник, но предоставил стар­ шему сыну полную свободу выбора убеждений. Пантелеймон с двена­ дцати лет стал воинствующим атеистом. Отец не только не запрещал участвовать в социал-демократических организациях, но даже помогал.