Сибирские огни № 03 - 1969

быстрым, и выглядела она не старой, но лицо костлявое, с запавшими щеками и чахлой кожей. А все же приятное, даже миловидное. И волосы, ровно разделенные ¡посередине, какой-то чистой и свежей желтизны. Она снова опустила глаза на листочек слева от машинки и катнула тя< желтую грохочущую каретку. — Если заметка, то, пожалуйста, на стол, с краю. Голос ясный, холодноватый, сказано понятно. А если нет заметки, тогда что? Тогда выйди,— и тем же чердаком, мимо той же стены, через темь, сквозь шорохи и колокольный звон. Но женщина уже поняла. — Зачем же вы так? — она опустила худые руки на колени, сжа­ ла и разжала пальцы. Еще раз, еще,—длинные бледные пальцы, и на одном тоненькое простое колечко.— Зачем молчать? Я-то с утра одуре­ ла: заливка, обрубка, формовка, дутье... Значит —это вы? А я вас представляла себе другим: постарше, посмелее! А вы... Даже неудобно, будто провинился. Ожидали такого-сякого, а при­ шел сякой-такой. Женщина все сжимала и разжимала тонкие бледные пальцы и гля­ дела на него светлыми, в золотистом ободке, глазами. — Не «Ундервуд», а паровоз Стефенсона. Не клавиши, а лошади­ ные копыта. На этом заводе все такое — все старое-престарое, все пада­ ет и рассыпается, и сама себе кажешься вещью из лавки древностей. Она тихо засмеялась и взглянула на себя в круглое зеркальце. Он переминался с ноги на ногу. Сказать бы что-нибудь умное, дель­ ное, душевное. А в голову ничего не шло. И ему нужен Колобовников. — Напрасно, дружок, ищете! Алексей Феофанович уже растворил­ ся. Он растворился в литейном, где гибнут стержни, в механическом, где нет деталей, в сборочном, где простои, в модельном, где сырое де­ рево. Он недавно звонил и спрашивал про вас. Она потянула из своего столика, из-под надвинутой машинки, плос­ кий узкий ящичек, выдвинула на полладони, и вынула из цветной ко­ робки длинную папиросину. «Герцеговина Флор!» Две такие штучки они с Юлом стащили как-то у отца, когда тот приезжал из Костромы. И Юл обе взял себе. Теперь и не видать таких папирос! Женщина зажгла дорогую папиросу легким, неторопливо привыч­ ным движением, сладко и глубоко затянулась, глаза у нее сузились, а от вспышки папиросного дульца на бледные щеки словно бы лег тонкий румянец. — Хороший табак лучше плохого завтрака, как вы полагаете, Анд­ рей Аркадьевич? Впрочем, вы, я вижу, не курильщик... Итак, садитесь, ждите и читайте подшивку. Она снова затянулась, положила папиросу сбоку, на краешек сто­ ла, мундштуком к себе, на секунду призадумалась,—и загрохала ка­ реткой. А он сидел за большим столом, на садовой неудобной скамье — и глядел в себя. «Андрей Аркадьевич!» К этому он еще не привык! И еще: литейная, механический, сборочный, модельный. Стержни, формовка, литье, дутье... С тоской увидел он старый письменный стол с пастухом и пастуш­ кой, с белой раковиной и бронзовым сфинксом, с томиками Гумилева и