Сибирские огни № 03 - 1969

Пока Андрей переминался, чертыхался про себя, он успел позво­ нить и в партком, и в завком, и еще куда-то. — Решено. Едем. Так и передай. У нас быстро. Все у тебя? — Не все,— сказал Андрей.— Еще про Варю Мещерину. И сжался под взглядом Виолетты. Секретарь встрепенулся и вновь грабастнул пресс-папье. — Цвейкас,— сказала Виолетта. — Не Цвейкас,—повернулся к ней Андрей,— не Цвейкас, а Ме-* щерина. Я ее пять лет знаю. — Цвейкас,— повторила Виолетта. Лицо у нее стало еще прозрач­ ней, взгляд жестким, непримиримым.—Здравствуйте. Еще один за­ щитник. Ей честь делают, а она? За эту честь мы кровью платили. Нас за это пытали, нас за это в тюрьму на расстрел. А она комсомолу условие ставит! Вот теперь слыхать. Слыхать — не русская. Что ни слово, то по- своему. А насчет пыток и расстрелов — к чему! Не старше она Андрея, не из гражданской войны вышла! — Или ты газеты не читаешь?— секретарь с силой крутанул пресс-папье.— Тот порвал с отцом, тот с матерью... — Нельзя же так. Всех по газете. По-разному бывает. Верить на­ до. Варе надо верить. — «По-разному». Интересно,— сказал секретарь,— иль ты с луны свалился? У вас что на заводе — никого не разоблачили? Ни одного кулака, ни одного вредителя? Андрей посмотрел на Виолетту, на секретаря. Ну и люди! — У нас тоже на одну напустились. Кулачка и так далее. А она честная, ударница. Разобрались. Поверили. — Поверили! — сказала Виолетта.—А может, и зря поверили! Кто в комсомол, тот должен рвать с чужим классом. У нас так. Он с недоумением посмотрел на секретаря. Вот чудная, где это «у нас»? — Из Латвии она,— сказал тот.— Видишь какая. Еле живая из тюрьмы. Он вдруг понял, что больше у него нет слов, что ничего он им не докажет, что зря он сюда. Ни слов, ни мыслей — одна безнадежность. Он вдруг увидел скло­ ненную над доской черную кудрявую голову, и сердце его сжалось. Хватит ему тут. Они как хотят. А он должен верить: себе, Варе, лю­ дям. Верить, верить, верить... Андрей рывком поднялся и чуть не бегом выскочил из комнаты. 10 По тускло освещенной короткой лестнице — в подвальный этаж трехэтажного каменного дома в Садовниках. Проем направо,— по-видимому, в котельную, по-летнему примолк­ шую. Проржавелый котел, запах битого кирпича, отсырелой земли, угольной пыли. Налево дверь. Она раскрыта, и в глубину кишкой уходит узкий мрачный коридор. Из него сюда, на площадку, тянет застоялой гущей кухни и канализационных труб. Коммунальная московская квартира, да еще на уровне тротуа­ ра — вся тьма московских ночей, вся влага московских ливней, все окурки московских улиц, весь пот, вся вонь, все отжимки верхних эта-