Сибирские огни № 03 - 1969

недосуг возиться с каждым, разбираться да кланяться. Смирись, че­ ловек! ...Ледяная тьма. Колючий снег. Чужой холодный город. это не Кроль, это Иегулов,—в лохмотьях, заросший бородой, сторожит у вхо­ да старого товарища: «Пятерку!» А если бы такое с Иегуловым? С тобой, Андрей? Он снова перехватил напряженный взгляд Дрозда: «Андрей, могли бы мы тогда, в те дни, спасти Петю Кроля? Могли бы, Андрей?» ...Что же было потом, когда Дрозд, Хромов и Ольга Савватьевна подошли к хибарке под Чеботарной башней? ...У входа в домишко маленькая колченогая старушка развешива­ ла белье. Веревка тянулась от стены к старой раскоряченной липе и была подвешана высоко. Каждый раз, выбирая из бадьи на скамье штуку расхудалого белья, старушка на ходу расправляла ее, отхлопывала и, ловко под­ прыгнув, закидывала через веревку. Крюк-то в стену вбивала дюжая, рослая монахиня — не для хлипкой мирянки примеривалась! Хлипкая? Вон как бойко ковыляет меж скамьей и веревкой — не­ утомимая, нелюбопытная и неприступная! Выхватила из бадейки желтую холщовую рубашку —не та ли, в которой Кроль на Пятницах? — выхлопала, подпрыгнула, и рубаха беспомощно повисла рукавами вниз: «Такова уж моя судьба». Ольга Савватьевна молча поглядывала на старуху. Дрозд и Андрей молча поглядывали на старуху и Ольгу Савватьевну. Старуха ни на кого не глядела. Она ждала, когда они уйдут. Все боком к ним, все спиной. И все ж она первая не выдержала. Внезапно, подойдя к скамье, обернулась. Лицо — в неровной, болезненной красноте, утиный нос, не­ добрый, настороженный взгляд. — И нечего ходить! — сказала она звучным сильным голосом.— Был в миру и ушел от греха. И не тираньте, не рвите кусок изо рта. Нету его для вас, нету! Вытянула из бадьи широкую, в латках простыню, раскрутила и— хлоп, хлоп: «Провались, вражья сила!» Ольга Савватьевна подобрала полы пальто и села на скамью рядом с шарденовской лоханью. И незаконченным, неуверенным движением руки пригласила сесть Дрозда и Андрея. Они сидели на широкой щербатой скамье и в спину им дышала холодом старая стена, гнильем — деревянная хибара и сыростью — белье на крученной веревке. А в лицо — свежий запах тронутых весной берез и боярышника; щекочущим теплом грело солнце; гомонились в кустах воробьи; средь каменных надгробий бегали с криком и смехом дети. Хлоп, хлоп! — нету его! Хлоп, хлоп! — вон отсюда! Кажется, они разом увидели Кроля. Он неторопливо шел к ним вдоль стены от красной ступенчатой надвратной церкви — непокрытая голова, заросшая рыжеватой гри­ вой,— это Кроль? На посеревшем лице волнистая борода от уха до уха, _ это Кроль? —Желтый балахон, подпоясанный веревкой —это ж эльгрековский апостол Петр!