Сибирские огни № 03 - 1969

но было бы убрать при более строгой ре­ дактуре. Сборник «Ходовые огни» — первая книж­ ка писателя, и нет никакого сомнения, что у Б. Водопьянова есть силы и возможно­ сти, чтобы преодолеть все «мели и перека­ ты» на раскрывающемся перед ним пути литературного творчества. Э. Ш и к ЛИРИЗМ, ПОМНОЖЕННЫЙ НА ТОЧНОСТЬ Сыл-о это в конце 1963 года на сове- ®^щании молодых писателей Омской области. В один из последних дней работы сек­ ции прозы сюда пришел Иван Яган. До то­ го он «пропадал» у поэтов. Ведь именно поэзия привела его в литературу, когда в 1959 году в Киеве была издана его первая поэтическая книжка «Матросская лирика». Незадолго до совещания в Омске появился второй сборник его стихов «Я боюсь ти­ шины». И вот молодой поэт принес на суд про­ заиков свою повесть о детстве. Читал он главу из нее — «Зайчиковы бублики», ко­ торая, кажется, никого тогда не оставила равнодушным. Обыкновенные бублики, которые прино­ сил Андрейке дедушка в подарок от лес­ ных зайчиков, стали для мальчика волшеб­ ными. Искусно сделанные, с «молочным налетом», с игривой и загадочной дырочкой внутри, бублики эти пахли «полем, снегом, березой». Они и остались в памяти как олицетворение радостей, сказок, возможных только в детстве. Еще одно чудо. Радость и сказки эти оставляют, оказывается, добрый след в ду­ ше человека на всю жизнь. «А теперь ни в одном магазине не найти таких бубли­ ков. Всякие есть, а таких нету. И только зимой в березовом лесу я всегда вижу, как из-за кустов и берез выбегают зайчики с бубликами в зубах. Выбегут и смотрят с таким видом, будто хотят сказать: «Нет твоих бубликов, ты свои съел, когда был маленький. А мы несем бублики другим мальчишкам...» Хорошо и радостно становилось от все­ го этого на душе, а добрые зайцы почему- то ассоциировались с солнечными зайчика­ ми, которые весело забегали по комнате.1 1 И. Я г а н . Средь высоких хлебов. Повести, Новосибирск, Зап.-Сиб, кн, изд„ 1968. ( Ценность повести «Когда я был маль­ чишкой», вышедшей вскоре после совеща­ ния отдельной книгой, определяется преж­ де всего своим поэтическим видением мира.. Но далеко не все было в детстве таким, как волшебные вкусные бублики. Вче­ рашние ^дети стали взрослыми на второй- день войны. Она безжалостно взвалила на их хрупкие плечи груз трудных повседнев­ ных взрослых забот. Обо всем приходилось, думать и Андрейке—о хлебе, о тепле, о мно­ гом другом, что нужно человеку, чтобы выжить и не только выжить, но и накопить, за ночь столько сил, которых хватило бы для мужской работы завтрашнего дня. В повести нет недостатка в деталях, ко­ торые помогают увидеть, почувствовать жизнь в ее общественном, социальном про­ явлении. О многом говорят те сцены, кото­ рые рассказывают о жизни семьи Андрейки и всей деревни Байдановки в годы войны. Писатель умеет выделить в жизни родной деревня много такого, что сближает ее с жизнью тысяч других деревень, разбросан­ ных по просторам родины: «Кажется, и деревня-то в сорок с небольшим дворов, пы­ линка в неохватных и неоглядных простран­ ствах России, а приходили в Байдановку письма из-под Москвы, из-под Орла и Мо­ жайска, из-под Бобруйска и Ленинграда... Маленькая Байдановка, а вот как широко заслонила Россию своими солдатами». Необычайно светлое мироощущение, свойственное герою повести «Когда я был мальчишкой», сохраняется и в повести «Да­ нилкино утро», хотя герою выпало «утро» не из легких. Его детство полно дра­ матических событий. Семья Данилки в по­ исках сносной жизни колесит по разоренной колчаковцами и анненковцами Сибири в первые годы после гражданской войны. В результате Данилка остается один на один с суровой действительностью. Стойко проходит он все испытания, которым под­ вергает его нелегкая жизнь сироты. И в этой повести автор умело поэтизи­ рует мир детства, понимая, как многоцвет­ но воспринимается мир детским сознанием. Родная деревня Данилки «выбежала... на- бугры, чтобы от туманов не так зябко бы­ ло, чтобы к солнцу поближе»; речка тоже оживает, весной «вода подо льдом все на­ стойчивей пробует спиной: крепок ли он, не пора ли скинуть его, вышвырнуть на бере­ га, унести в Иртыш...» Порою Данилка видит и нечто большее, он как будто по­ стигает мир не только в его поэтическом, но и драматическом проявлении. Глаза смертельно больного отца «о чем-то про­ сили, в них не было, как прежде, ни зло­ сти, ни холода». И все-таки в этой повести не ощу­ щается той цельности, которая свойственна первому опыту поэта в прозе. Это особен­ но заметно потому, что две повести вошли теперь в одну книгу. Повесть «Данилкино утро» оказалась намного слабее и несовершеннее первой потому, что здесь оказались нарушенными