Сибирские огни № 03 - 1969

ни, но только не в поэме, а в цикле лири­ ческих стихов, т. е. показанная не через со­ бытия, диалоги, характеры, а через внут­ реннее, напряженное душевное состояние, через стержневую мысль о происходящем. Филигранная, рельефная огранка каж­ дого стихотворения, создаваемый в нем стро­ го индивидуальный микроклимат — не ме­ шают занять ему строго определенное ме­ сто в общем гнездовье. Не случайно и ком­ позиционно построен этот цикл как поэма, имеющая свою заявку, свою кульминацию. Извлечение любого из сорока трех стихот­ ворений грозит обрушить все здание. По­ этому сборник нельзя читать по отдельным стихам, а только — как единое произведе­ ние. Отсюда и подтекст, и настрой, и сверхзадача у лирики этой также едины. Цементирует ее не только внешний прием, но, прежде всего, личность поэта, его во­ сприятие мира. Сердцу иному причастно всецело, Словно с рожденья кому подряжен. Браться с душой за нелегкое дело. Биться, беситься и лезть на рожон. И раз твой удел, поэт, таков, что должен ты «поспевать, надрываясь от страсти, с болью, с тревогой за нынешним днем», раз в ударах твоего сердца пробивается пульс эпохи, страны, то первая забота — чтобы слово твое было настоящим, «пускай и не самое громкое, но только бы правдой бес­ трепетной емкое». Поэтому с первых же строк и до последних, через весь цикл, про­ ходит мысль о месте поэта в делах народ­ ных, о его революционном служении долгу. Говорится об этом прямо, без обиняков. А. Твардовский умеет смело сказать о са­ мых острых противоречиях, о самых тяж­ ких ошибках, ибо верит в силу народа — «богатыря небалованного», в его революци­ онную зрелость, и знает, что тот все помнит и понимает и обмануть его нельзя. Не белоручка и не лодырь, Своим кичащийся пером,— Стыжусь торчать с дежурной одой Перед твоим календарем,— пишет он, обращаясь к земле родной, ибо знает уже цену слову: Оно не звук окостенелый. Не просто некий матерьял,— Нет, слово — это тоже дело, Как Ленин часто повторял. Остро ощущая свою ответственность пе­ ред эпохой, поэт явно выражает потреб­ ность поговорить с ней о сути бытия и о ее сути, но делает это просто, без претензий, я бы даже сказал, с редкой совестливостью и скромностью. Сказать, что А. Твардовский написал книгу о народе— значит ничего не сказать. А когда было иначе? Когда он писал о ком-нибудь другом? И вся соль тут в по­ вороте темы. Социологу, видимо, было бы просто опре­ делить этот поворот. «Народ и личность» — назвал бы он его. Но ведь в поэзии лич­ ность—это судьба, это неповторимый внут­ ренний мир, это история. А народ — это то, что никогда не рушится, что стоит не­ колебимо: и когда личность ошибается, и когда мучается сомнениями, и когда уходит с лица Земли. А. Твардовский не дает этой личности «зарываться». Он — за космиче­ скую победу, но чтобы за ней помнились подвиги и беды солдат в тяжелые дни от­ ступления 1941 года; он — за перемены, но чтобы не косили они под корень то доброе, чем держалась и еще долго будет дер­ жаться наша земля; он — за науку, но не за ту, что в шаблонном потоке своем оставляла крестьян без каши. Короче, он за высокую, непоказную ответственность перед временем. Без суеты, без фальшивых сла­ вословий, без чрезмерного возвеличивания сегодняшнего дня, без самодовольства. Знай и в работе примерной: Как бы ты ни был хорош, , , Ты по дороге не первый И не последний идешь. В сборнике много стихов о детстве, о родной деревне, о прошлом. Стихи о ма- тарй потрясают. Это подлинная боль серд­ ца, сыновняя любовь и горесть и — сила, ибо все стихи — о смерти матери, о той не­ возвратной утрате, что никогда не избу­ дется, что комом стоит в горле, что ника­ ким разумом не постичь. Прощаемся мы с матерями Задолго до крайнего срока — Еще в нашей юности ранней, Еще у родного порога, Когда нам платочки, носочки Уложат их добрые руки, А мы, опасаясь отсрочки. К назначенной рвемся разлуке. Разлука еще безусловней Для них наступает попозже. Когда мы о воле сыновней Спешим известить их по почте. И карточки им посылая Каких-то девчонок -безвестных. От щедрой души позволяем Заочно любить их невесток. А там —за невестками — внуки... И вдруг назовет телеграмма Для самой последней разлуки Ту старую бабушку мамой. В том-то и особенность лирики Твардов­ ского, что прошлое для него, начиная с детских лет, не воспоминание, не нечто, во мне находящееся, о чем говорят в хорошую минуту,— оно живет в нем неистребимо, ря­ дом, вместе с новым, поздним: поэт — как чаша, наполненная до краев, наполненная родным, неизбывным, чем-то русским, де­ ревенским. Деревня для Твардовского— начало всей русской нации, всего лучшего в нас, родина,.которую, как известно, не выбира­ ют. И об этой деревне — его печаль.. Там жизнь неслась в ином разгоне, И по окраинам столиц Вовсю играли те гармони. Что на селе перевелись. У иного читателя уже готово сорваться словцо, что, вот-де, поэт не видит необхо