Сибирские огни № 02 - 1969

ту до четырех, а сегодня, может, до утра. И ведь знает, черт, знает, что мама все равно не вытерпит, выйдет за ворота и Андрея потянет. Ему- то, Юлу, что: придет как ни в чем не бывало, уляжется за фанерной перегородкой, пошуршит страницами книги и храпанет до полудня. А ты вставай в семь, потому что в школу,— голова одурелая, нога в ботинок не попадает! А маме разве сон, если не раздеваясь всю ночь! Нет, завт­ ра он угостит Юла парой слов, и Фешу тоже, и всех Тарасютиных — черти, эгоисты, хамы, пижоны эдакие! Вот он стоит и ругается, а вдруг... Андрей, вытянув шею, глядит по сторонам— будто это «вдруг» скрывается у смутных стен церкви против ворот, или за громадой со­ седнего дома, или под мостом через железную дорогу. «А вдруг, а вдруг...» — читает он на посеревшем лице матери —• как читал позавчера, как читал в ту субботу. «Вдруг» — это колеса трамвая, это опрокинутая лодка, это занесен­ ная над Юлом бандюжья финка. Мать не стоит на месте. Она ходит взад-вперед по широкому тро­ туару —то убыстряя, то замедляя шаги, будто у нее болят зубы и будто от толчков боли все ее движения. Так было с матерью несколько лет на­ зад, когда они жили втроем в маленьком домике на берегу норвежского фиорда — только тогда взаправду болели зубы, и, свесив головы с нар, они с Юлом со страхом глядели, как она металась по комнате... Мать шагнула налево, к мосту, повернула назад, стала посреди ули­ цы, развела и стянула зонтик. — Нет, так нельзя. Иди ложись. Я сама. Я одна,— отрывисто гово­ рит мать, подталкивая Андрея зонтиком. Ну да, так он и оставит ее! И она, еще раз кинувшись в сырую мглу, молча, с окаменелым лицом идет узким длинным двориком к подъезду. Молча поднимаются сын и мать на второй этаж, проходят утихшим коридором большой коммунальной квартиры, мимо общей кухни с ус­ нувшими до утра примусами — к себе, в свою квадратную, перегоро­ женную фанерой комнату. Андрей разделся и лег. Диван твердый, скрипучий. За последний год он словно бы укоротился, неудобно на нем. И все же Андрей лю­ бил его: подожмешь ноги, приткнешься к спинке — и будто теплее и будто скорее засыпаешь, а мелкие цветочки и круглые стебельки потер­ той обивки, когда на них смотришь вприщур, незаметно превращаются в сны. Мать накинула полотенце на абажур настольной лампы. Так вот и прикорнет, не раздеваясь, до утра, постанывая изредка во сне и припо­ дымая голову, когда где-нибудь стукнет или щелкнет. Свет лампы из-за ширмы едва доходит до дивана. ...Так, отогнем угол подушки — вот она узенькая, тоненькая книга. Подопремся локтем. Темные, невидимые строчки... Ничего, глаза поти­ хоньку привыкнут, приловчатся, и знакомые певучие слова точно вы­ нырнут из белого тумана страниц и мягко войдут в его собственные мысли. А думал Андрей о том, что в субботу за ним зайдет Даня Дрозд. И Даня поведет Андрея в дом, где стихи и музыка. Андрей, слушая Да­ нины рассказы о его друзьях на Семеновской улице, почему-то представ­ лял себе высокий зал с колоннами, хорами и лепным потолком —точно такой, какой в Останкинском дворце Шереметьева... И вот Дрозд вво»