Сибирские огни № 02 - 1969

ки — конь без головы, вместо двух пешек —шашка и пуговица! —пово­ зили, потрясли вас в давние годы Хромовы на путях из Стокгольма в Питер, из Питера в Киев, из Киева в Одессу, из Одессы в Москву... Андрей, когда сам за доской, почему-то делает не те ходы, зевает пешку, а то и фигуру, а вот из-за плеча игрока здорово получалось — все промахи как на ладони, все хорошие ходы на виду! Пихтин проигрывал. Недаром он тихонько напевал: «бим-бим-бим» и «там-там-там!» С Юлом — имей железные нервы! Во-первых, его насмешливое спо­ койствие, его нахальная вежливость. И еще: я не беру хода обратно, и ты не канючь. Отец из себя выходил: двинет фигурку — и вцепится в нее двумя пальцами и посматривает на Юла и дожидается: а ну, какой ты ход придумал! «Бим-бим-бим... там-там-там». Осел же ты, Юл, мог бы сегодня и проиграть! Впрочем, чье положение хуже —Юла или Пихтина? Сидят себе оба за шахматами и не подумаешь, что Юлу угрожает солянская шпана и что у Пихтина куча разных неприятностей. Андрей изо всех сил летел домой,— хоть и обещал к Саше Ливи- ну,—скорее хотел Юлу про Арсена-Копченого. А ты, Юл, и не смотришь на брата, не видишь, как из-за спины Пихтина посылает он тебе немые знаки: крутит рукой, дергает себя за волосы: да ты на секунду оторвись, дело у меня! Разок все же взглянул — приподнял бровь и постучал костяшкой пальца по лбу: недотепа, кому вздумал подсказывать! Иди-ка, чудик, на кухню, неси тарелки! Юлу вообще не взбредает в голову, что у бра­ та, кроме стихов и контрольных, могут быть и другие заботы! Так, мамины шаги в коридоре, скорей отворить дверь, стремглав к столу — швырь подставку под суп, броском хлебницу на середину, вмиг — маленькие тарелки под закуску — о-го-го, о-го-го! — баночка шпрот, давненько мы не видали-не едали! «Бим-бим-бим... там-там-там». Пихтин пристукнул фигурой: «А, всефавно пропадать!» — сказал он. И Андрей увидел, как у мамы дернулся уголок рта. Пирог с капустой, суп с клецками, утка с тушеной картошкой и черносливом... И еще бутылка кагора! И чего мама колдовала утром над узеньким блокнотиком! Но и за едой Андрей не забыл подать Юлу тайный знак: поморгал, хмыкнул носом. И все зря! Юл постучал обглоданной утиной ножкой по краю тарелки («вот, мол, сколько в тебе ума») и никакого больше на Андрея внимания. Балда эдакий! Не могу же я о телеграмме Копченого во весь голос! Пихтин почти не ел, лишь катал хлебные шарики по скатерти. И кагору себе подливал. Можно сказать, один его и пил, тяжелея и мрачнея с каждой рюмкой. Мама вздыхала, мама поджимала губы. Андрею все нравилось в Пихтине. Его широкие плечи, его медно- красное лицо, волосы с проседью. Даже мешковатый пиджак нравил­ ся. И то, что у него двое очков: одни в металлической оправе для ули­ цы, в них он похож на мастерового; другие — в круглой роговой, для чтения, в них у него учительский вид. Пихтин не задавал дурацких воп­ росов: «Как дела, молодой человек?» или «Каковы успехи на школьном поприще». Играл с Юлом в шахматы, с Андреем летом в городки, иног­ да приходил со скрипкой, любил помолчать и держался на равных...