Сибирские огни № 02 - 1969

Ты сам-то, Копченый, чего выпендриваешься! Разыгрался! Вот встре­ тимся в Подворье, мы тебе покажем Маргариту да еще Богдановну! Он не кричал, говорил спокойно. И трубку повесил спокойно. И спо­ койно принялся за мясо и картошку. Так это —Арсен, это — Копченый! Солянские ребята! Значит, и Юл, и Феша, и Тарасютины по-прежнему ходят туда, в узкий длинный тупик старого Варварского подворья — туда, где в. просторном полуподвале рабочего клуба когда-то все вместе были они в пионерах! Добрый дом их детства: широкие, всегда открытые для них двери, полутемное, прохладное фойе, покатый, бесконечный зал, словно въезд в ангар, и боковые комнаты: дудит духовой оркестр, мель­ кают лица в пестром гриме, и ты угадываешь в Труфальдино широкопле­ чего Ваню Чернобыльского, а в Мефистофеле — щуплого Зоею Бураса? Добрый дом? Нет, не только добрый! ...Вваливается оголтелая орда с.Солянки,— чубатые парни в кепках с огромными козырьками, в тельняшках и брюках-клёш, с финками и кастетами, и среди них — костистый, как лещ, черный, злой и верткий Арсен Копченый. И тогда комсомольцы-шефы, рабочие парни, нюхавшие граждан­ скую войну, сняв пиджаки, принимают бой —и там, где Труфальдино — Чернобыльский, и там, где Мефистофель,— там, выпятив губу, разъярен­ ный Гришка Тарасютин, и Юл, и Мишка — и все старшие пионеры... Андрея давно уже свои дела отшатнули от площади Ногина. А вой­ на-то со шпаной продолжается! Ну, хорошо, а что надо Копченому от Юла? Зачем он выдумал эту Маргариту Богдановну и зачем звонит на квартиру? Юла лучше не спрашивать — это видно по его лицу. Он доел вто­ рое и ушел за перегородку — бренчит там ремнем, стучит ботинками. Значит, не зря это ночное «вдруг», где-то таятся беда и опасность в те часы, что Андрей с мамой у ворот. — Юл! — сказал Андрей, прислушиваясь к звукам за перегород­ кой.—Юл, ты опять уходишь? — Да, ухожу. — А я хотел... Юл, пошли к Ливину и Днепрову, на полчаса... — Некогда. Меня ждут.—Юл уже причесывался у зеркальца на вбитом в брус гвозде. — Юл, Фредик придумал ловкую штуку в праздники! — И что же? — Ну, и зовет на Октябрьский всех нас к себе. И тебя. — Я не могу. Я обещал в другом месте. Другое место — это Феша и Тарасютины. Всегда они. Вечно с ними, провались они! — Понимаешь, у Фредика будет чертовски весело! На велосипеде по коридорам,— ух! Понимаешь? Юл, уже одетый, в пиджаке, при галстуке, свежий, отоспавшийся, сытый, с усмешкой смотрит на брата: — Понимаю. Кому что. Я, например, не люблю Фредика. И люблю на велосипеде по свежему воздуху. В Сокольники. Или в Петровско- Разумовское. Пока! И он уходит, как ушел вчера, как ушел в ту субботу, как уйдет завтра — в полную опасностей ночь. Так, теперь за письменный стол, за учебники и тетради. А сбоку тетрадь со стихами. Он долго сидит неподвижно. Затем, показав язык, черепахе на стене и погрозив кулаком пастуху с пастушкой, срывает с вешалки плащ и кепку и выбегает из дому.