Сибирские огни № 02 - 1969

п а с с а ж и р ы в м и г и сче зл и з а д в е р ь ю д о м и к а и в ы ш л и с н о в а на л е т н о е п о л е, л и ш ь к о г д а заглох м о тор. В д а л и в и д н е л и с ь в ы с о к и е х о л м ы , в о к р у г г о р о д а т а м и с я м р а з б р о с а н ы с т а р ы е г р а ­ ви й н ы е о т в а л ы по р у ч ь ю Н е з а м е т н о м у . П о ­ с к р и п ы в а ю т д о с к и п о д н о г а м и — т р о т у а р ы б е з д ы р о к , п л а х и т о л с т ы и т я ж е л ы , с р а б о ­ та н ы , к а к ви дн о , по з а к а з у гр а д о с т р о и т е л е й , а в о все не о с т а н к и к а р б а с о в . Д е р е в я н н ы е д о м а с р а в н и т е л ь н о н о в о й п о с т р о й к и , п о х о ж и друг на д р у г а п р о с т о т о ю и о с н о в а т е л ь н о ­ стью , т о л ь к о в ц е н т р е г о р о д а п о я в и л и с ь б е л о к а м е н н ы е з д а н и я . У п и в н о го к и о с к а о че р едь, п о чти все в ш л я п а х и в р а с п а х н у ­ ты х на г р у д и б е з р у к а в к а х . Ж а р к и й , д у ш ­ ны й, п ы л ь н ы й д е н ь — х о ч е т с я п ер е в е с т и д ы х а н и е в т ен и т о п о л е й , к о т о р ы е зд е с ь в с т р е ч а е ш ь н е о ж и д а н н о : п о сл е Я к у т с к а , в о с н о в н о м л и ш е н н о г о з е л е н и . А л д а н в ы г л я ­ д и т о а зи с о м . — З ы р я н о в у А н н у П е т р о в н у с л у ч а й н о не з н а е ш ь ? — с п р а ш и в а ю у с в о е г о п о п у т ­ чика. — Которая на пивзаводе знаменитая? Угу, знаю... Ее орденом наградили. Трудо­ вого Знамени. А сын ее Санька — авиатех­ ником в порту, депутат горсовета. Улица Тарабукина, 47. На стук вышла женщина лет под шестьдесят с тоненькими седыми косичками, уложенными на голове. Протянула руку: «Зырянова». В синем фар­ туке, с засученными рукавами блузки в го­ рошек она выглядела домовитой хозяйкой большой семьи, хотя, по моим сведениям, старшие дети ее давно уже отпочковались от родного дома, и живет она вдвоем с сы­ ном. Не спрашивая ни о чем, она пригла­ сила в комнату, поставила самовар, а уж потом выслушала и вздохнула. — Я п л о х о п о м н ю о т ц а . З н а ю , ч т о р о ­ д и л с я он в У с т ь -К у т е , в с е м ь е И в а н а М и- к е ш к и н а , п о л и т к а т о р ж а н и н а и з В я т к и . Ж и ­ ли он и у с о л я н о г о з а в о д а , гд е р а б о т а л и с сы л ьн ы е. С ы з м а л ь с т в а и д о к о н ц а д н е й он п л а в а л по Л е н е , м ы его р е д к о в и д е л и . Б ы ­ в а л о , р а з о л ь е т с я р е к а , ш и р о к о — б е р е г о в не ви дн о , и п л ы в у т , и п л ы в у т к а р б а з а , б у д т о д е р е в я н н ы е гуси. А у ж к о г д а в о д а с б ы в а ­ л а , к о г д а с а д и л и с ь к а р б а з а на м ел ь, д а л о м а ­ лись, д а г р у з т о н у л , т у т все с п р а ш и в а л и о т ­ ц а, н и к т о д р у г о й т а к л о в к о не с н и м а л их с м ел и . А п о то м я в ы ш л а з а м у ж , п о ш л и с в о и х ч е т в е р о , м у ж п о ги б на во й н е, о с т а ­ л а с ь о д н а с ним и. Д а ничего, в ы р а с т и л а . О д и н т у т а в и а т е х н и к о м , д р у г о й на Т ал - н ах е, д о ч е р и о б е с п е д а г о г и ч е с к и м о б р а з о ­ ван и ем ... З н а е т е что, п р о й д е м т е д о у л и ц ы П р о л е т а р с к о й , т а м ж и в е т м о я м а м а . П р а в ­ д а , с л а б а о н а и б о л ь н а — все ж е 83 го д а , но ко е-что п р и п о м н и т , н авер н о е... — К р о м е в а с б ы л и е ш е дет и у М и к е ш ­ к и н а ? — с п р о с и л я. — Б ы л о всего ч е т в е р о , д а д в о е п о м е р ­ ло, о с т а л а с ь я и с е с т р а В а л е н т и н а П е т р о в ­ н а, о н а в Б р а т с к е ж и в е т с сем ьей . И мы п о ш л и к А н и сье Г а в р и л о в н е , к о т о ­ р а я б ы л а ж е н о й н а ш е г о М и к е ш к и н а . О к р а ­ и н н ы е у л и ц ы п о х о ж и на п р и л е н с к и е д е р е в ­ ни, с той лишь разницей, что там приуса­ дебные участки размещены за избой, а здесь все больше впереди. И в этом есть смысл: пыль с проезжих дорог рассеивается над огородами, не доставая до окон. Анна Пет­ ровна мелко семенила разбитыми туфлями и рассказывала про свою маму, как без­ радостно росла она в семье тобольских крестьян-бедняков, попала на Лену, долго скиталась, вышла замуж за Микешкина, и все было бы хорошо, если бы он не начал выпивать... Мы остановились у высокого забора, над которым шумела листва. Анна Петров­ на повернула тяжелое железное кольцо в калитке, послышался скрип и скрежет, как будто калитку уже давно никто не отво­ рял. Во дворе зеленели грядки картофеля и лука, на скамейке под сосной мыла в тазу посуду древняя маленькая старушка, сгорб­ ленная, словно перегнутая пополам, все лицо закутано в платок, видны только ма­ ленькие глаза да сморщенные щеки. Она смотрела на нас с изумлением, не понимая, чего от нее хотят, и переспрашивала дочь, не обращая внимания на меня и продолжая машинально водить мокрой тряпкой по та­ релке. Наконец мы объяснились. Анисья Гавриловна пригласила нас в уютную кухоньку, где высокий, сухой ста­ рик, ее второй муж, хлопотал у печи. — Трудная у нас была жизнь,— расска­ зывала она.— Я, к примеру, росла по лю­ дям, по нянькам по разношным. Приехали мои хозяева в Усть-Кут. Здесь и нашелся жених мой Микешкин... Все было хорошо, чего зря хаять? Да пил он, ну и пил, не приведи господь.— Замолчала подавленная. Но вдруг переменилась, встрепенулась: — А как было не пить-то? Все по воде, да по воде, в мороз, в дождь. Уж такого спеца на Лене и не было. Из ручейка по­ суду вытащит. Такое ему, видать, дарова­ ние было. Плавал, плавал... Уж так плавал, что плавал! — Как он выглядел, Анисья Гаври­ ловна? — А высокий был, на лицо узкий, да крепкий. Ходил, как все,— в косоворотке, сильно сапоги любил хромовые, всегда на­ чищал до блеска и носил гармошкой. Ку­ рил все больше махорку, папирос не приз­ навал. — Чем увлекался Микешкин, что делал в свободный день или час? — А все охота да рыбалка. Сети были у него, удочки разные. Речку Куту знал так, что нырял и доставал из-под камней налимов. А всего больше любила я с ним лучить... Бывало, отправимся в лодке, я си­ жу на корме, а он на носу разложит костер из смоляных дров и стоит наготове с остро­ гой. А на свет идет рыба, он бил ее без промаха. — Теперь так не бьют,— улыбнулся я, называют браконьерством. — Это я понимаю,— сказала Анисья Гавриловна,— а тогда били, иначе зубы на полку.