Сибирские огни № 02 - 1969

Савка оживился, улыбается, просветлел лицом. Один пес положил ему на колени голову, и Савка гладит его, о чем-то задумавшись. — Ну что, Антоша, сирота ты моя,—ласково говорит Лянка.—При­ выкай к жизни рыбацкой, она у нас веселая. Рыбак, что казак: волю любит. Живет —гуляет, совесть не теряет. Я тебя уважаю, ты пацан правильный. Только не будь безответный, а будь зубатый. Я вот сам не сильно зубатый, а то, может, чего побольше достиг. Чего —я, конечно, сам не знаю. А важнее всего: много не пей. Мало пей, силу не пропивай. Над собой силу пропьешь — пропал. Совсем не пить нельзя, это в нашей жизни не получается. Рыбак, он и есть рыбак. Леха! Флакон! Леха кидается куда-то в темноту и, вернувшись с новым мерзавчи­ ком, наливает Лянке и Антону. Бригадиру подает с помидорчиком. Антону водки хоть бы и век не было. Раньше его мутило даже от запаха, а потом он привык, но большого удовольствия не испытывает. Пьет, потому что компания: в бригаде все общее, и водка общая, и ког­ да все пьют, отказаться неудобно. Антон никогда не пьянеет: организм у него крепкий на водку. Если мешать с пивом или вином —то худо, мешают нарочно горькие алко­ голики, вроде Савки, чтобы поскорее одуреть. — Ты, Антон, вовсе не пей,—говорит Савка.—Ты молодой, тебе и так хорошо. Водка —гибель человека. Савка дошел до своей точки. О чем-то замечтался, улыбается. Он вроде помолодел, даже голос у него переменился: сиплота пропала. Ког­ да Савка доходит до своей точки, он всегда говорит, что водка —гибель человека. — Замолол Емеля,— усмехнулся Лянка. Ему надоело гонять Леху, он лежит на спине, глядит в темное небо.—Спой, чем брехать пустое. Савка, когда не перепьет, а остановится на правильном градусе, лю­ бит петь и поет хорошо. Песни у него всегда одни и те же: «Хотят ли русские войны?», «Летят утки», и «То снег, то дождь». Для аккомпане­ мента берет две ложки, выстукивает ими на колене и получается, как на гитаре. Кроме русских, он знает одну заграничную песню, но слов не помнит, а выпевает ее одним голосом: «Ля-ля-ля-ля-ля-ля» и даже тя­ нет, как Муслим Магомаев. Однажды на калымные деньги ему купили гитару — он и на гита­ ре может,— но Савка пропил ее, даже до бота не донес. Cepera разозлился и проучил его за это. — Леха, а ты скажи все же, за что ты меня на остров высаживал? — спрашивает Лянка. — Не помню, Тимофеич. Забыл. Давай я сказку расскажу. Леха начинает рассказывать про попа и солдата, но Лянка переби­ вает его: — А вот я тебя завтра тоже высажу. И спичек не дам. Курево дам, а огонь добывай, как дикий, из камня. Савка все еще не допил своего, кружка стоит на песке, он стережет ее. С лица у него все не сходит счастливая улыбка. — Не надо, Ляна, не высаживай,—заступается он за Леху.—За­ будь ты зло на него. Ты же видишь, Леха тебе покорился. Ты, Ляна, добрый, и про Леху забудь плохое. Когда все забудешь —лучше. Ле­ ха—с глупости издевался над тобой, а не со зла. Не надо зла, с добром жить веселее. И Cepera хороший человек. Он мне за гитару по морде надавал, но это ничего. Я его тоже люблю. Выпивши, Савка всех любит, всем говорит хорошее..