Сибирские огни № 02 - 1969

— Это ты отнес Леше... письмо? — Я. Мне не следовало этого делать? _ Она промолчала. Мы долго лежали с открытыми глазами, думая каж­ дый о своем. Было часов одиннадцать вечера. Окна комнаты выходили во двор, и городской шум доносился, как журчание воды. На лицо Ло­ лы падал свет из чужого окна. Оно блестело от слез. — Не плачь,— сказал я.— Прости, что огорчил тебя. Если бы я мог, я сам заплакал бы, но глаза мои были сухи. Мне ка­ залось, рука у нее стала холодной, ледяной, как у »мертвой. Я поцело­ вал ее как мог нежно и, встав, начал одеваться. — Ты куда? — испуганно спросила она. — Я пойду,— ответил я шепотом.— Придут бабушка, твоя мама, не­ удобно. — Они уже пришли. Спят в своей комнате. Она села, прикрываясь халатиком, пытаясь застегнуться. Она сле­ дила за моими движениями, как будто я был грабитель, хозяйничающий в ее комнате. — Не уходи, Аркаша. Мне одной... страшно. Я встал на колени, взял ее руки, хотел поцеловать, но она вдруг оттолкнула меня. — Уйди! Ты злой... противный человек. Пришел, чтобы рассказать... это. Даже письмо захватил. В тебе только злоба и зависть. Подлецы вы оба — и ты, и Санаров. Низкие, низкие люди! — Лола, я тебя люблю,— чуть не плача сказал я. — Уйди, уйди, пожалуйста. Как это я была с тобой... рядом? С то­ бой? Уйди... Она уткнулась в подушку и заплакала. — Лола... — Уйди же, уйди!.. — почти закричала она. Я вышел в коридор и, не зажигая света, ощупью нашел шляпу и туфли, обулся. Лола плакала тихо, видимо, зарывшись в подушку. Я стоял в темноте коридора и ждал, почему-то надеясь, что она позовет меня. Дверь ее комнаты была открыта, оттуда доносились приглушен­ ные всхлипывания. Я повернул ключ и вышел. Я шел, не замечая улиц, потеряв ощущение времени. На душе у ме­ ня не было ни горечи, ни злости. Пустота, какое-то усталое равнодушие. Вот и все, думал я, шагая как в тумане. Я понимал Лолу. Обнимая меня полчаса назад, она не лгала, ду* мая, что любит меня. Она не подозревала, что старая любовь сильнее ее самой, и ревность в одно мгновение раздула ее: ведь плакала она бес­ сильными ревнивыми слезами. Она ревновала к этой жалкой девчонке, которую никогда не видела. Ну, что ж, пробный камень ударил без промаха, миражи исчезли. Мы оба в одно мгновение прозрели... В свете фонарей все еще кружилась тополиная метель, но город уже опустел. Было холодно, и кучки тополиного пуха белели, как старый, неприбранный снег. Я не заметил, как дошел до своего дома, машиналь­ но открыл дверь квартиры, машинально разделся и лег. Форточка у ме­ ня ^всегда распахнута, и в комнату гоже нанесло пуха. От моих движе­ ний он поднимался и, кружась, плавал по полу. Свет я позабыл выключить, но подниматься не хотелось. Я лежал, глядя в ровный, низенький потолок комнаты, и ни о чем не думал. Мне казалось: кто-то возьмет в руки эту маленькую коробку — мою комна­ ту и потрясет, как трясут коробок спичек, проверяя, есть ли в ней что-нибудь.