Сибирские огни № 01 - 1969

что творилось в материнской душе. А может быть, она даже почувство­ вала некоторое облегчение оттого, что избавляется от ребенка, ведь у нее, кроме младшего, вон сколько детишек, да и еще могут родиться. Кивнув утвердительно головой, она ушла в чум, не сказав ни единого слова. — Видишь, она согласна,—сказал Нокуландя,—-только матери бо­ льно сказать эти слова. Что же, пусть сын будет твоим, бери, не понра­ вится —разменяем... Улукиткан ничего не ответил, сидел задумавшись. Разве мог он еще вчера подумать, что расстанется с Качи? И что он теперь будет сам де­ лать без своего первого помощника и кормильца? Но тут из чума появи­ лась довольная Ильдяна с ребенком на руках, она ласково улыбалась ему. Улукиткан, не выдавая своих горьких дум, улыбнулся жене. Нокуландя все-таки упросил взять в придачу две старых сохатиных шкуры да медный котел. На том и кончили обмен. Ильдяна достала из зыбки замерзший трупик сына, на его место положила выменянного ребенка. Улукиткан в ельнике вырубил три жерди, положил их горизонтально между двумя лиственницами на вы­ соте человеческого роста и к ним привязал завернутого в шкуру мер­ твого сына. Так по-эвенкийски принято было хоронить покойников. Мо­ лодые родители вместе с сыном похоронили и свое горе. Материнское чувство связывало уже Ильдяну с живым ребенком, хоть и не ею ро­ жденным, но сосавшим теперь ее грудь и оттого ставшим ей родным. Вернувшись к костру, она стала торопить мужа скорее покинуть стоян­ ку. Боялась, чего доброго мать раздумает, отберет ребенка, что тогда ей делать?.. Не стали дожидаться завтрака. Улукиткан пригнал и запряг оле­ ней, выпили по кружке чаю, сложили постели и потки на нарты, стали прощаться с хозяевами. — Куда аргиш поведешь? —спросил Нокуландя Улукиткана. Тот неопределенно пожал плечами. — На реку выедем, там решим. — Мы тут еще дня три стоять будем. Если не понравится наш сын —■ приходи за кобелем,— сказал Нокуландя, пожимая руку Улукиткану. Загремели бубенцы на шеях оленей, взметнулся и заскрипел под копытами и полозьями снег, потянулся караван через перелески к реке. А вслед ему несся отчаянный вой Качи. Улукиткан поводным ремнем настегивал оленей, спешил уйти от этого воя, приглушив в себе щемя­ щую боль разлуки с верным четвероногим другом и помощником. Когда холмы остались позади и смолк жалобный голос Качи, Улу­ киткан замедлил бег оленей. Направил аргиш вниз по реке, хотя сам еще не понимал, почему этот путь выбрал. Но не все ли равно теперь куда ехать, чего искать, если на душе нет никаких желаний. И Улуки­ ткан печально запел. По тайге разлился монотонный, протяжный на­ пев, состоящий из добрых слов о Ильдяне, Нокуланде и его жене, усту­ пивших им своего сына. Пел он и о том, что хорошо жить в тайге с сыном, а собаку достать и вырастить легче, чем мальчишку... — Моод... Моод... —подбадривал он оленей и снова продолжал свою песню. Далеко ушел аргиш от стоянки. Широко распахнулась долина, за­ литая .солнечным блеском морозного дня. Улукиткан оглянулся —мут­ ная синева пространства поглотила отрог, за которым остались Качи, дырявый чум Нокуланди, голодная детвора и их, никогда не улыбаю­ щаяся, мать. — Маленько остановись! — крикнула Ильдяца.