Сибирские огни № 01 - 1969

пустые гайна да редкие следки на снегу. Вся ушла в другие места. За ней на моих заморенных оленишках разве угонишься. В пустой тайге и одному не прожить, а у меня вон их сколько,— он кивнул на спящих детей,—шестеро на одно ружье. Вот и маюсь. Беда, друг, беда! Услы­ шал лай твоих собак, на сердце маленько потеплело, думаю —люди близко, может, добрый совет дадут, как из нужды выбраться. Была бы добрая собака — ушел бы на Эдяду-Чайдах за соболем, там его место, да где ее добыть? Возьми половину моих оленей за своего рыжего кобе­ ля. А? Хорошо даю. У тебя еще есть две собаки... Нокуландя умоляюще смотрел на Улукиткана, молодого и сильно­ го, ждал его ответа. А Улукиткан только теперь заметил, как глубоко ввалились у Нокуланди глаза, на одном из которых было бельмо. Ску­ ластое лицо в морщинах, исщерблено ветрами и стужей, руки жилистые, со скрюченными пальцами. И весь он какой-то нескладный, надломлен­ ный, в засаленных лосевых штанах и хлопчатобумажной рубахе неопре­ деленного цвета. Качи кормилец, задумчиво, помолчав, сказал Улукиткан, протягивая руку к чайнику.— Без него в тайге все равно что без ног’ А те две черные собачонки сами ничего найти не могут, даже свой след теряют. Их и даром никому не нужно... А насчет белки ты правду ска- > зал’ гУсто была с осени, да ушла, бросила свои грибные запасы, пода­ лась ближе к ельникам, холода чует. Кочуй к вершине Индикана, там должна быть удача. Мясо ели молча, долго и прилежно. Нокуландя вскоре отпустил на животе ремень. Подсунув под себя кривые ноги, он выхватывал из бере­ стяного чумана дымящийся кусок мяса, прикусив его сильными зубами, резким движением ножа отсекал от него изрядную долю и, не жуя, про­ глатывал, после чего сладко облизывался. Так поступали все —ловко работали ножами, набивали желудки нежеваным мясом. Потом курили, пили чай и снова ели. Хозяин толмачил о море, о нерпичьем промысле, о кете и снова возвращался к Качи, в который раз повторяя, что хоть у у него ничего нет, кроме оленей, но он готов половину их отдать за соба­ ку. Улукиткан ничего не отвечал, и они снова брались за ножи, обсасы­ вали кости, ели и пили, пока у каждого совсем не отяжелели животы. Улукиткан принес дров —огонь не должен за ночь потухнуть, иначе его не так просто, без спичек, добыть. Хорошо, если в золе сохранится горящий уголек. Ильдяна собрала всю посуду: чашки, кружки, ложки и по-хозяйски тщательно вылизала и облизала все, затем вытерла подолом своей широ­ ченной юбки и уложила в потку. Потом Ильдяна вышла из чума, отсек­ ла ножом от сохатиной туши жирный пласт мяса, измельчила его, сло­ жила в котел и, вернувшись, повесила на костер вариться. Ночью каж­ дый может встать, выбрать в котле любой кусок сохатины и подкрепить­ ся, чтоб теплее было спать. Когда мяса много, нечего его беречь, надо вдосталь насладиться свежениной. Перед сном мужчины вышли из чума. После жирного мяса легко на душе, но тяжело брюху. Нокуландя вскинул голову, осмотрел зве­ здное небо. — К утру закуржавеет лес, белка рано пойдет кормиться. Эх, бы­ ла бы собака... Заслышав людей, обрадованно взвизгнул Качи. Улукиткана задело за сердце это знакомое и привычное изъявление собачьей преданности. «Нет, и за стадо оленей не променяю тебя. Отдам старику даром одну из черных собачонок»,—твердо решил он. Гости устроились спать у входа в чум. Да разве уснешь в таком го