Сибирские огни № 01 - 1969

вает о том, как боролся за реабилитацию незаслуженно осужденного товарища по партии. Как сумел увидеть в будто бы окон­ чательно опустившейся женщине остатки былой силы и верности делу партии и ре­ волюции. Рассказывает, как нелепо, страш­ но несправедливо обижает недоверием де­ вушку из дворян, стремящуюся выйти на новый путь жизни. «Я не мог простить се­ бе этой истории...» — пишет он в одном месте. «Не могу забыть этой дикой нелепой сцены, за которую мне стыдно даже сей­ час»,— читаем мы дальше. И еще горькие признания: «Я грубо, незаслуженно оскор­ бил человека...», «Бранил себя за гру­ бость...» Что это? Угрызения совести грубо­ го, жестокого человека? Нет. Это требова­ тельность к себе, стремление строго оцени­ вать свои ошибки. А вот как написано об агитаторской работе, которую в гражданскую войну вы­ полнял Пантюхов: «Если агитатор сумел задеть за живое, то аудитория его расши­ рялась с каждой минутой и в зале стано­ вилось все тише. Доклад затягивался, пе­ реходил в задушевную беседу, пересыпае­ мую веселыми шутками, взрывами смеха, поощрительными восклицаниями, до полно­ го изнеможения агитатора. Но какая это была радостная усталость! Тут же даешь себе слово на завтра выкроить час-другой и прийти сюда, к этому близкому, род­ ному, сердечному люду». За этими словами стоит большая любовь коммуниста к лю­ дям, радостное осознание кровной связи с ними. Здесь — истоки нравственного обли­ ка коммуниста. Без всяких деклараций и громких фраз сказано о гом большом, что вело его в жизни: «...Для меня реьолюция дороже жизни... говоря о светлом будущем человечества, я как бы ощущал его бли­ зость». В другом месте у него вырвется, когда он вспомнит леденящие картины ти­ фозных эпидемий, голода, крови и челове­ ческих страданий: «Сейчас вспоминаешь эту быль, как тяжелый сон. А ведь было это все, было. Пережили, перебороли, не сломались под страшной тяжестью». Девять глав-рассказов в книге «Крас­ ная линия» — девять эпизодов из жизни коммуниста. Каждый из них — безыскус­ ная правда: человек много повидавший и бесхитростный, рассказчик не только ничего не прибавляет, но о многом не может рас­ сказать глубже и значительнее по той про­ стой причине, что не является ни профес­ сиональным писателем, ни опытным публи­ цистом. Иногда это мешает ему, заставля­ ет размениваться на мелочи, препятствует осмыслению фактов, более широкому взгля­ ду на события и людей. И все же «Крас­ ная линия» — интересная книга. Не только тем, что она рассказ очевидца о революции и первых годах Советской власти, но и тем, что в ней угадываются своеобразные, силь­ ные, драматические характеры, необыкно­ венные судьбы, дополняющие и обогащаю­ щие наши представления о людях перелом­ ной, грозовой эпохи. А эпоха эта была так богата необыкновенными событиями и ге­ роями, что, кажется, не нужно и быть ху­ дожником, чтобы запечатлеть ее — просто сядь и напиши, что ты видел, что было с тобой — и характеры сами засияют подлин­ ностью и многогранностью, события сами собой взволнуют читателя. Посчастливилось рассказчику встретить­ ся и с В. И. Лениным (глава «Дело Виш­ невского»), Это было в декабре 1920 года в Москве на VIII Всероссийском съезде Со­ ветов. Пантюхов решил обратиться к Влади­ миру Ильичу за помощью: нужно было реа­ билитировать несправедливо осужденного товарища. Мы видим утомленного, но ожив­ ленно разговаривающего с окружающими его делегатами Ленина, когда он выходит из зала заседаний. К просьбе Пантюхова он отнесся очень внимательно, а когда все они стали спускаться по лестнице, Ленин за­ ботливо поддерживает идущего на косты­ лях Пантюхова Как знаком и дорог в этой черточке наш Ильич с его простотой и удивительно теплой заботой о товарище: несмотря на колоссальную занятость, он нашел время рассмотреть заявление. Есть в «книге жизни» и образы иного плана, они тоже принадлежат тому време­ ни, их нельзя исключить, не исказив общей картины. Такова, например, Шура Кугуше- ва, молодая девушка, бывшая княжна (гла­ ва «Товарищ Кугушева»), Она тянется к но­ вой жизни, хочет порвать со старым миром, ищет и спорит, размышляет, иногда мучи­ тельно, однако ее классовое происхождение создает вокруг нее отчужденность. «Мило­ видная, энергичная, порывистая, в папахе и полушубке, производила впечатление де­ вушки с фронта... Окончила курсы сестер милосердия, была на фронте, работала до­ бровольно в холерном бараке, в сыпноти­ фозном». Стала работать в губженотделе, рвалась «к делу со страстью новообращен­ ной». Автор рассказывает о том, что ей так и не удалось найти своего пути в револю­ цию, она сдалась, не смогла переломить недоверия товарищей. Драматизмом веет и от фигуры Шуры Тороповой. «Женщина редкой красоты... прекрасно образованная, владевшая тремя языками... работала в 1917—1918 годах в Новочеркасском комитете партии. При от­ ступлении красногвардейцев в 1918 году была арестована белыми и приговорена к смертной казни». Ее спас влюбившийся в нее белогвардеец, комендант города Ново­ черкасска. Затем она выполняет несколько рискованных заданий подпольного комите­ та партии в тылу белых. «Красивая, умная, хитрая, не без авантюристической жилки, она выходила целой и невредимой из очень тяжелых положений». Но было что-то над­ ломленное в ее характере, видимо, изуро­ довало ее длительное пребывание в среде разлагающихся, отчаявшихся белых офице­ ров, не смогла она остаться до конца цель­ ным человеком и коммунистом. Отдавшись «роковой» любви к уголовнику, «ростовско­ му жулику высокой марки», забыв и себя.