Сибирские огни, 1968, №12

неудобно. Подвинешься в одну сторону — упрешься в зачехленное пуле­ метное дуло, повернешься в другую — нагромождены жестяные коробки, отодвинуть которые нет сил, потому что в них свинцовые «гостинцы». Розвальни скрипели и подпрыгивали. Их везла пара низкорослых мох­ натых коней. Кони фыркали и шумно дышали, вздымались и опадали их обындевевшие бока. Когда ездовой шевелил вожжами, иней стряхи­ вался с шерсти коренника и пристяжки и летел Варе в лицо, колол ще­ ки, словно в них впивались тонкие острия иголок. Но-но! хрипло покрикивал ездовой и душил Варю клубами махорочного дыма, который поминутно выпускал из трубки. Глядя на ездового вполоборота, Варя видела лишь поднятый овчинный воротник да торчащую из него эту огнедышащую, как вулкан, трубку. Ярость гнала, удесятеряла силы Федора, идущего на лыжах, но она же и застилала глаза. И не видел Федор, что за ним на последнем вы­ дохе поспешает сын Сагдая. Лишь случайно обернувшись, заметил его. Он остановился, подождал молодого добровольца. Дальше шли вместе. Сабис, как и многие юноши-степняки, оказался неплохим лыж ­ ником. Однако Федор все-таки спросил его, почему он выбрал лыжи, а не коня. — Сяду только на Солового,— был ответ. — Так, сынок,— одобрил его Федор.— Так... Маленького зимовья, сложенного из неоШкуренных лесин, свален­ ных охотничьим топором, не видать стороннему глазу.. Над сугробами чернеют два-три бревенчатых венца, в них слепое— аршин вдоль и столько же впоперек — окошко, а сверху вместо крыши — снеговой бу­ гор. С другой стороны — дверь, которую сторожит пестрая ушастая лай ­ ка. От двери протоптанная в глубоком снегу тропинка ведет в чащобу, где, если приглядеться, можно заметить наспех сооруженный из жердей, веток и лапника навес. Оттуда временами доносится конское ржанье. З а рж а л конь, тявкнула лайка, и из избушки вывалился плотный, как туго набитый куль, скуластый хозяин с заряженным мылтыхом и топором за поясом. Постоял, прислушался, подошел к навесу. — Э-э, Вороной! — приговаривал и цокал языком.— Когда вместе с Соловым — деретесь, а когда врозь — тоскливо тебе... И сена мало... Копешку, что тут нашлась, скоро совсем доешь. Лучше я нарублю тало­ вых веток — обгладывай с них кору, как заяц... Таежник, проваливаясь в снегу, стал пробираться от навеса к кус­ там. Застучал топор. Тальник вперемежку с черемушником рос у замерзшей таежной речки, оба берега ощетинились им. А посередине гладко. Не речка, а дорога. Отправляйся по заснеженному льду хоть в верховья, в сердце Саян, хоть в н и з—-в подтаежные аалы. В этих местах делает речка де­ сять больших петель и поэтому называется по-хакасски Улуг Он, Боль­ шой Десяток. Зимовье — на средней петле, ближе к центральному Са­ янскому хребту, к Танну-Туве. А нижняя петля огибает бандитскую Ха­ за-тайгу, проклятые каменные скобки с заключенным в них озером... А Пичона все нет и нет. Когда уезжал на Соловом, велел ждать... Говорил: «Поеду — все узнаю». А куда поехал? Он, Кормас, просле­ дил — в Хаза-тайгу. Прямо в руки бандитов... Безумный он, что ли? Д а нет, Пичон грамотный, законник...