Сибирские огни, 1968, №12

„ Сагдай! Ты метался и кричал во сне. Д а ты весь потный. Сейчас я принесу тебе свежую рубаху... В окошки лился свет нового дня. Сабис и Кнай сидели за столом, ели пресные лепешки, макая их в пахтанье. Когда отец стал стягивать мокрую от пота рубашку, Сабис вдруг поперхнулся куском лепешки. Он увидел смуглую широкую спину отца с крепкими лопаткамщ с выступающими полудужьями ребер. Но сколь­ ко вмятин было на ней, сколько белело заживших шрамов! На правой руке глубокие рубцы следы волчьих зубов. Когда еще Сагдай был мо­ лодым, схватился с матерой волчицей, напавшей на жеребенка. Она оста­ вила свою жертву и прыгнула на табунщика; ему нечем было оборо­ няться, и он сунул зверю в пасть правую руку. Волчица з аж а л а ее з у б а ­ ми. Левой рукой Сагдай душил волчицу, а правой пытался вырвать у нее язык. Схватка шла один на один, грудь на грудь, и неизвестно, чей бы остался верх, если бы не подоспели собаки. Чахырах, которого, как выяснилось потом, застрелил Тойон, перекусил горло волчице. Но и от­ метина на руке Сагдая осталась на всю жизнь. И через этот шрам, увиденный сегодня как-то по-особенному, пото­ му что °чень уж резко он выделялся среди других заживших рубцов и вмятин, Сабис впервые уразумел всю многотрудную и полную опасно­ стей жизнь отца. Д а ведь и сам Сабис не так давно лечил ногу, покалеченную пои падении с Солового, и голову, которую чуть не разбил в тот раз Ему стало жа лк о и отца, и себя, и мать, и Кнай. Редкие праздники выпадают их семье. Все работа, работа. Вот Кнай заблудилась недавно в буран с овцами. Отара помяла осенью мать. Почему они все такие беззащитные. Улуг Педор и дед Хоортай говорят, что наступило новое время. Но ведь работа осталась старая. А есть ли на свете для х ак а с ­ ских чабанов и табунщиков другая работа? Этого Сабис не знает... Паба, ■ обращается вдруг к отцу Сабис, до этого дня никогда не начинавший первым разговора со старшими,— Ты побудь сегодня до ­ ма, я тебя заменю на пастбище... Обветренные губы Сагдая растягиваются в улыбке. Он понял что хотел сказать сын. Ж а л е е т Сабис отца. Сагдай уже надел поданную Домной чистую нижнюю рубаху. Сверху натянул повседневную хакасскую, сборчатую, со множеством пуговиц. С пуговицами этими он не ладит. Не слушаются маленькие кругляшки его толстых грубых пальцев, и он всегда ворчит на Домну, зачем она пришивает ему к рубашке столько пуговиц. — Все так носят,— отвечает Домна, разводя руками. Кнай, тряхнув косичками, концы которых щелкнули по столу, будто бичи, встает и подходит к отцу. Ее гибкие руки тянутся к его воротнику. Пальцы дочери, на которые Сагдай смотрит против солнца, просвечива­ ют розовым. Прикосновения их быстры, легки. — Прай — все готово!— говорит она. Голос у Кнай звонок, словно колокольчик. Домна напекла целую груду лепешек. — Ешьте, табунщики! Ласковые взгляды жены, сына и дочери прогнали остатки ночных страхов Сагдая. Выйдя из-за стола, он заторопился, захлопотал. Надел поверх м а ­ терчатых штанов овчинные, запахнул и подпоясал шубу. — Погоню коней на остров. Ты, Сабис, пока оставайся дома. Сме- 1 П а б а — папа. 4 Сибирские огни № 1? 49