Сибирские огни, 1968, №12

заметенными в снега кустами тальника, над темнеющим за ним лесом. Ему казалось, что от месяца вниз во все стороны осыпаются колючие иглы. Он чувствовал, как они впиваются ему в щеки. Попали на ледяную про­ плешину. Подковы дробили звонкую поверхность толсто намерзшего льда, и Харбинка ежился. Сказались недели, прожитые в пещере Чы- мыр-Хая. Скрывался в ней от людей, как волк. Лишь по ночам вылезал из своего логова, спускался с горы и приходил в аал. Зачем приходил? Хотел подкараулить Федора Полынцева. Один раз д аж е подкрался под окно того дома, что стоит на отшибе. Наверно, Фе­ дор услыхал и всполошился, но состорожничал — не вышел. А стрелять., внутрь, в окошко, Харбинка не стал. Так и ушел он, Фрол, в ночь, в з а ­ снеженную пещеру, на свою заиндевелую лежку. Утром опомнился — неосторожно поступил, мог испортить Пичону все дело, а оно у него не шутейное. Если выгорит у Пичона, выгорит и у Харбинки. Федор все равно попадется на узкой дорожке — на такой, по которой двоим не ходить... Студено. У Харбинки настыли и задеревенели ноги в стременах. Все- больше ледышек намерзает на усах и бороде. Согреться нечем,— ф л яж ­ ка с самогоном выпита. Но, может быть, его согреют воспоминания? Начал думать о Варе, так и не идет она из памяти. Попытался пред­ ставить ее теперешнюю. Видел Варю издали, и не раз. А так, чтобы л глаза друг другу поглядели, пусть в них, в глазах, будет что будет,— э т а не привелось. Помнит тот, давний, крутой излом бровей, родинку на пра­ вой щеке, серую дымку глаз, которые смотрят не то сожалеюще не т о __ осуждающе. «С тех пор люблю... С тобой бы всю жизнь...» — бормочет Харбинка слова, ставшие привычными. А на что ему надеяться, беглецу, изгою? Что он может предложить Варе взамен жизни с Федором? Чтобы она разделила с ним, Харбинкой, его скитания? Он понимает, что думы его о Варе — зряшные. Но, может быть, они только сейчас напрасны? Еще многое может перемениться впе­ реди... Он отводит руку за спину, нащупывает притороченный на крупе коня вьюк с оружием. Вот что поможет ему вернуть Варю!.. А месяц все сыплет д а сыплет морозные иглы. И висит он в небе с левой стороны — зто плохая примета. Впереди едет Серге, на нем поверх кожанки надета доха, сшитая из серо-белых косульих шкур» Полы дохи свисают до стремян. На голове мохнатый малахай. Тепло оделся Серге, по-таежному. "43 воротника у него парит. Время от времени он всем туловищем поворачивается назад , окидывает взглядом Харбинку и снова взмахивает камчой — «греет» кау­ рого жеребца. Уже когда миновали реку и выехали в тальник, справа раздался волчий вой. Харбинка испуганно натянул поводья, рука скользнула за пазуху — за наганом. По-другому повел себя Серге. Он, продолжая ехать, откинулся на седле назад, глубоко вдохнул морозный воздух и, неожиданно для своего спутника, тоже завыл по-волчьи. «А-ва-уу! А-ва-уу!» — неслось над стылым ракитником. «Кони не пугаются,— начал соображать Харбинка.— Значит, и те голоса были не волчьи...» Недалеко от них захрустел снег. Навстречу выехало четверо верхо­ вых. Н ад плечами покачивались винтовочные дула. Лошади, пуская нозд­ рями пар, потянулись друг к дружке обнюхиваться. Каурый жеребец, на котором сидел Серге, прижал уши и, взвизгнув, укусил чьего-то коня. — Эй, оол, не подъезжай близко,— предупредил Серге.— Загрызет.. Сдерживая поводьями ретивого жеребца, распорядился о чем-то