Сибирские огни, 1968, №12

писателей-сибиряков, кто возвысил свой го­ лос в защиту «малых» народов, угнетенных царизмом. И в очерках и в рассказах он рисует казахов с глубоким сочувствием и уважением. «Исишкина мечта» — так наз­ ван великолепный рассказ о батраке-каза- хе, честном и трудолюбивом, мечтающем о своем хозяйстве, о самостоятельности и подлинной свободе. Тридцать лет работал Иса на обороти­ стого русского кулака Василия Матвеевича, рабски зависел от него вплоть до мелочей, но так ничего и не сумел заработать: «Ча­ сто бывало так трудно и от работы и от старости, что хотелось сбежать куда-ни­ будь и умереть там от голода, чтобы толь­ ко не тянуть эту проклятую жизнь». Умен Иса и работящ. Есть у него на­ стоящая хозяйственная хватка, за которую так ценит его за глаза Василий Матвеевич. И в то же время наивен Иса, по-детски простодушен и легковерен. Обмануть его решительно ничего не стоит, чем беззастен­ чиво и пользуется его хозяин. Иса осозна­ ет свою зависимость и свою ужасающую бедность, но не роняет своего достоинства в том виде, в каком он его понимает в дан­ ную минуту. Удовлетворяется он часто са­ мым минимальным, случается призрачным, существующим только в его воображении, но все-таки требует к себе внимания. Крепко избил его однажды хозяин, и пошел Иса к атаману с жалобой, а навстре­ чу— казначей. Расспросил казначей Исиш- ку, посочувствовал, и это сразу «переверну­ ло всю его душу. Только что она была такой маленькой, колючей и злой, и вдруг выросла, расширилась, наполнила все су­ щество теплом. Что-то кинулось к горлу, ударило в голову, и против воли Иоишка всхлипнул. Он забыл, что куда-то идет, и видел себя уже на сборной, перед целым об­ ществом. Стоит он с Василием перед столом, а атаман и спрашивает: «Будешь мириться, Иса, или до суда пойдешь?» Так вот и спрашивает, как будто перед ним не кир­ гиз...» И когда Иса добрался до правления, он почувствовал себя уже не таким злым, t k припомнил такие же случаи, кончавшиеся ничем, понял, что мечте его не суждено сбыться, и прошел мимо правления, делая вид, что он чем-то озабочен и идет по хо­ зяйскому делу. Каждое душевное движение глубоко и тонко мотивировано' автором, каждый эпи­ зод так или иначе говорит нам о большой, внутренней чистоте и красоте забитого нуж­ дой и изнурительной работой человека, его редкие качества не только не раскрываются . в полную меру, они нещадно глушатся в нем обманом, отсутствием элементарной закон­ ности и национальным унижением. А. Новоселов обращает внимание чита­ теля на матерого кулака-казака Василия Матвеевича, этого обиралы, дерущего со своего батрака буквально три шкуры. В ход у него идет все — обман, запугивание, гру­ бая лесть и грубая брань, зуботычины, бес­ стыдное использование Исишкиной негра­ мотности, его простодушия, его честности. Писатель беспощаден к нему. В Василии он видит функЦионера-собсгвенника, кото­ рый отнюдь не способствует процветанию края, никогда не выручит его в беде. Его в глаза и за дело называют живодером, он эксплуатирует и обманывает не только ка­ захов, но и русских — и мясника, который купил у него партию скота, и стряпуху Агафью, которую он, по существу, купил и держит у себя силою. Василий — человек без совести и чести. Новоселов, сопоставляя его с Исишкой, не нашел в нем ни одной доброй черты, все в нем поглощено жаж­ дой чистогана. Эту особенность в изображении сибир­ ского кулака необходимо подчеркнуть, по­ тому что в свое время Новоселова без оби­ няков зачислили в «выразителя сибирской крестьянской буржуазии» (ССЭ, т. 111, с. 778). Элементарное изучение произведе­ ний Новоселова свидетельствует, что для столь решительных суждений нет основа­ ний, а общественно-политические и фило­ софские взгляды писателя развивались и складывались не так просто и не так пря­ молинейно. Не нужно и приглядываться, чтобы понять, кого обвиняет Новоселов в Исишкиной тридцатилетней беде, кто имен­ но не дает ему осуществить свою мечту. В этот период развития Новоселов-худож- н;ик точно определил свои общественные позиции и свои эстетические принципы. Эти качества писателя обнаруживаются и в отличном рассказе «Санькин марал». Есть что-то от Джека Лондона в изображении животных. Мы видим, как они растут, жи­ вут, чувствуют. Они очеловечены ровно на­ столько, чтобы мы этого не заметили и при­ нимали все как безусловную правду о звере. Санька, сын мараловода, наткнулся на мараленка, тщательно спрятанного маралу- 'хой. И так как случай этот редкий, то отец подарил мараленка своему любимцу. Вы­ рос великолепный марал, у которого уже четыре раза снимали рога. Не мог этого простить людям Санькин красивый и силь­ ный марал и сбежал из «сада». «Погна­ лись за ним, чтобы прижать в углу и спу­ тать, а он дерзким прыжком метнулся че­ рез изгородь и ускакал. Помнит, как до устали носился по полям. А через день его нашли и много-много всадников живым кольцом замкнули в сопках. Все ближе и ближе подвигались люди, а когда оцепили дугой, то погнали его в сад. Но Семилеток молнией сверкал по склонам сопок, ловко уклоняясь в самые опасные моменты, и ушел. Ушел совсем далеко, к снеговым вер­ шинам». Да, он остался на воле, но один: человек пересадил всех маралов в садки. И вер­ нулся марал сам, покорный зову сердца, зо­ ву природы, и стал вожаком после смер­ тельных поединков со старыми быками. В эти трудные для него дни и настигли лю­ ди, загнали до бессилья, отпилили рога. Но иичто так не потрясло гордого мара-